Глава двадцать восьмая. Доктор – утешитель
Наверное, Ленька подслушал мои мысли, пока я спал. Потому что запел голосом Высоцкого, как только я открыл глаза:
– Здесь главврачиха-женщина не буйно, но помешана, я говорю: «Сойду с ума…», она мне: «Подожди!»
И как это мой друг к своим двадцати восьми успел запомнить столько песен знаменитого барда?
– Ну и чего? – начал я день с ворчания. – Чего тебе не спится? Еще и орешь, как полоумный.
– Да потому что я уже умираю от усталости! – прорвалась у друга искренняя досада и раздражение. – Последние четыре часа все успокаиваю твою Цилхи и удерживаю ее от необдуманных поступков. Представляешь, решила уйти из жизни! Мы ее спаиваем постоянно водой, потому что та моментально из тела со слезами уходит. И слов на уговоры уже не хватает совершенно.
Начав одеваться и пытаясь прогнать дремотное состояние, я не стал сдерживать прущий из меня пессимизм:
– Не выйдет из меня психотерапевт. Как бы хуже не получилось… Уж если ты не справляешься, с твоим легким и светлым характером…
– Но любит-то она как раз тебя, – перешел друг на заговорщический шепот. – И в этом главная проблема. Мол, Бармалей теперь калечную бросит, в жены не возьмет, остается только помереть, чтобы не мучиться.
– Что за глупости?! – непроизвольно и мой голос стал тише. – Да я никогда и не собирался на ней жениться!
– Тебе что, трудно ее успокоить расплывчатым обещанием? Если ты ей чуточку не подыграешь, она совсем мозгами двинется. В таком случае самоубийство бедняжки будет на твоей совести.
Я даже растерялся от такого наезда. По большему счету, ничего страшного не произошло. Травма, связанная с лишением руки, конечно, весьма неприятна. И болезненна. Но накладывать на себя руки – или оставшуюся руку? – это уже чересчур. Тем более что я не сомневался: у Цилхи стальной характер и железная воля. А зная о временном характере своей инвалидности, она тем более не стала бы так себя вести без уважительных причин.
Значит, к чему ведутся подобные разговоры? Особенно в свете прозвучавших намеков на женитьбу? Да к тому, что вырванное из меня в момент искреннего сочувствия обещание она впоследствии может использовать мне же во вред. И я бы резко прекратил подобное безобразие, если бы не минимальный шанс возможного просчета. Все-таки один процент следовало оставить на непредсказуемость девичьей психологии и на общую ущербность женской логики. Вдруг да и порежет себе вены, когда никого рядом не будет?
«Или бог с ней?» – прозвучал в сознании подленький вопрос, заданный каким-то неопределенным темным сгустком чего-то чуждого и неприемлемого, раньше таившегося на самом донышке души.
Естественно, что к такому оголтелому цинизму остальная моя сущность не имела никакого отношения. Поэтому я тут же покорно вздохнул, обещая Найденову:
– Хорошо. Если вопрос будет упираться в мое обещание, то мне несложно и приврать. Но все остальные последствия данного мною под принуждением слова будешь расхлебывать сам.
Леня на это умудрился и кивнуть, и плечами одновременно пожать. Но следовало также поинтересоваться состоянием второго пострадавшего:
– Как Руд себя чувствует?
– С ним, как ни странно, никаких проблем. Переживает, конечно, что не может встать и что-то делать на бегу. С его врожденной подвижностью подобная беспомощность – уже трагедия. Зато морально держится отлично. То ли не придает особого значения травме по причине своего бесшабашного малолетства, то ли твердо верит, что ему вырастят новую ногу. А скорей всего, и то и другое вместе.
– Ну хоть с ним нет проблем…
Когда я появился в кухне-столовой, Цилхи делала вид, что спит. Сама же из-под почти прикрытых ресниц явно просматривала реакцию окружающих. Потому что освещения хватало, три масляных светильника давали достаточно света. Дыхание девушки стало прерывистым, и мочки ушей слишком порозовели, когда я приблизился и стал, не касаясь ее тела, делать осмотр культи.
При этом я сразу же и крохи энергии с нее да с Багдрана собрал, перенаправляя ее на окончательное заживление культи. Еще разок такое вливание сделать, и девушка сможет вставать и заниматься посильной работой одной рукой. Чем быстрей она окажется загружена делом, тем меньше у нее будет всяких глупых мыслей.
Тон пришлось при подведении итогов держать бодрый, полный оптимизма:
