«Вот она удивится, когда я ее окликну», — подумала я и поплыла к бухте. Невелик крюк, а оставлять старую женщину ждать после этакой бури и после всего, что она для меня сделала, некрасиво!
Я плыла, как привыкла, по-дельфиньи извиваясь всем телом. Правда, теперь приходилось взмахивать руками, чтобы поднять голову над водой и глотнуть воздуха. Люди обычно плавают, как лягушки, сильно толкаясь ногами, либо же молотят ими по воде, или вовсе гребут по-собачьи. Я пробовала так и сяк, мне не понравилось…
Внезапно я поняла, что бухта приближается очень уж быстро, хотя я не старалась грести изо всех сил, чтобы не выдохнуться раньше времени. Тут набежавшая волна приподняла меня и передала другой, и так, скользя по гребням, я добралась туда, где мы обычно купались с Эрвином. Здесь волны были уже совсем низкими, но и плыть оставалось всего ничего.
«Это ведьма наворожила или я сама? — подумала я. — Впрочем… она же сказала, что это у меня в крови. Если так… Спасибо вам, добрые волны, спасибо, быстрое течение! Я пока не могу ответить на вашу помощь, не знаю даже, как, но я научусь, обещаю. Пока же примите мою благодарность!»
Последняя волна ласково лизнула меня в щеку и откатилась с тихим шелестом, а я ступила на отмель, впервые за все время жизни на суше не испытывая боли…
16
— Вот так дела, — сказала Берта, увидев меня. Она сидела, нахохлившись, на перевернутой лодке и курила. — Эк вы, госпожа… вышли из пены морской, иначе и не скажешь! Узнали чего-ничего или даром топились?
— Кое-что узнала, — улыбнулась я, выжимая волосы, и была вознаграждена выражением лица старой рыбачки. — Вопросов, правда, стало больше, чем ответов, ну так ничего не попишешь.
Голос мой на воздухе звучал иначе, нежели под водой, но оно и понятно.
— Это вы что же… снова заговорили? — неверяще произнесла Берта. — Вот так дела! Ведьма пособила?
Я кивнула.
— Ну и хорошо, — сказала рыбачка, — а то замучаешься с вами объясняться. Принцессе-то хорошо, она грамоте разумеет, Анна с Мари тоже так-сяк разбирают, а я, бывает, буквы путаю. Не сподобилась как-то за всю жизнь выучиться, имя свое написать могу, и то ладно…
Она поднялась, потянулась и кивнула на лодку:
— До деревни доберемся или отсюда пешком прогуляемся?
— От деревни ближе, да и дорога лучше. И не бросать же здесь лодку, — ответила я, помогая столкнуть ее в воду. — Дай, я на весла сяду. Вмиг домчимся!
— Ну, попробуйте, — хмыкнула Берта, усаживаясь на корме. — Руки-то выдержат? А то вы, госпожа, чай, ничего тяжелее серебряной ложечки и не поднимали!
Я только улыбнулась: руки у русалок очень сильные. Иначе и пойманную рыбину одними пальцами не выпотрошишь, если вдруг нож потерялся, и завал в какой-нибудь пещере не разберешь, и на скалу не выберешься… Да мало ли!
«Что же, добрые волны, — сказала я про себя, едва намочив весла, — нам пора домой. Уж пособите добраться поскорее…»
— Ишь ты, — удивленно сказала Берта, когда лодка вышла из бухты, — как под парусом идем! Небось опять ваши сестрицы толкают?
Я покачала головой — сестры не показывались, да и зачем бы им?
Вскоре мы увидели рыбацкую деревню: берег вблизи нее был завален водорослями, выброшенными бурей, и ребятишки бродили среди мокрых скользких куч, выискивая в них моллюсков, крабов и рыбью мелочь. Берта велела двоим постарше (вроде бы своим младшим правнукам) обиходить лодку, а сама поспешила вслед за мной: видно, ей не терпелось разузнать, что же поведала мне ведьма.
Ну а мне никогда еще не шагалось так легко и свободно! Глупые люди, они даже не понимают, какое это счастье — идти, лишь изредка ощущая под ногами острый камень или какую-нибудь ветку, а не ступать постоянно, будто по острым ножам…
— Госпожа! — всплеснула руками Анна, увидев меня. — Да вы же мокрая, как русалка!
— Она и есть русалка, дурья твоя голова, — ворчливо ответила Берта и, отстранив ее, вошла в дом. — Ух, хорошо-то как,
