Он почти смеется. Дети не отреагировали на пистолет, потому что он для них ни черта не значит. Вот бейсбольной биты они побаиваются.
Хотя нет. Уже нет. Они медленно подступают к нему со всех сторон, шаг за шагом, как будто немного сомневаясь. Мальчик с разукрашенным лицом остается ведущим на этом празднике, хотя уже и без оружия. Его костлявые пальцы сжимаются и разжимаются.
Тело Галлахера постепенно немеет. Но адреналин, впрыснутый напрямую в мозг, приводит его в чувство и рождает вдохновение. Он быстро смещается на левый бок и пальцами прощупывает свой камуфляж…
Да! Она там. Ладонь сжимает холодный металл. Радуйся, Мария, думает он, переполняемый благодатью.
Дети уже очень близко. Галлахер вытягивает гранату из кармана и показывает им.
– Смотрите! – кричит он. – Посмотрите на это! – Неумолимый процесс замедлился и остановился, но он знает, что дело в его крике, а не в том, что у него в руке. Они замерли, оценивая, сколько еще сил у него осталось.
– Бууууум! – Галлахер изображает взрыв, широко разводя руками. На мгновение наступает тишина. Затем мальчик с разукрашенным лицом лает на него. Он думает, что это просто демонстрация угрозы. Кто громче.
И дети снова двигаются. Решившись на убийство.
– Это бомба! – кричит отчаянно Галлахер. – Это чертова граната. Она вас всех похоронит здесь. Идите, съешьте бродячую собаку. Я сделаю это. Я серьезно. Я действительно это сделаю.
Никакой реакции. Он хватает кольцо указательным пальцем.
Но не хочет их убивать. Ему нужно всего лишь убедиться, что есть свет в конце тоннеля, что он сможет перенести это и отправиться дальше к реке. Но они не оставили ему выбора. У него вообще не было выбора.
– Пожалуйста, – говорит он.
Ничего.
И когда они подобрались вплотную, он не может выдернуть чеку. Если бы Галлахер мог заставить их понять, чем именно угрожает, может быть, все сложилось бы иначе.
Он опускает бейсбольную биту, и дети набрасываются на него волной. Граната выбита из руки и откатывается прочь.
– Я не хочу делать вам больно! – кричит Галлахер. И это правда, он старается не давать им отпор, когда его кусают и раздирают на куски. Они просто дети, и их детство, наверное, было таким же куском дерьма, как и его.
В идеальном мире он был бы одним из них.
61
Паркс намерен искать, хотя знает, что шансы найти Галлахера близки к нулю. Они не могут кричать или идти широким веером, параллельно по нескольким улицам, потому что их всего лишь трое – он, Хелен Джустин и малышка. Доктор Колдуэлл сказала, что слишком слаба для подобных прогулок, да и выглядела она соответствующе, поэтому он не стал спорить.
Но расходиться им не приходится. Мелани крутится во все стороны, как флюгер, нюхая ветер. Она останавливается, глядя на юго-юго-запад.
– Сюда.
– Ты уверена? – спрашивает ее Паркс.
Кивок. Без лишних слов. Она ведет.
Но путь чересчур извилист, по одной дороге вверх, по другой вниз. Поначалу сохранялось направление на юг, но потом и оно сменилось. Галлахер, похоже, дважды разворачивался, находясь всего в миле от «Рози». Паркс думает, а может, малышка ведет их не потому, что чувствует запах, а потому, что хочет казаться важной и обратить на себя внимание взрослых? Нет, чушь собачья. Какая-нибудь десятилетняя эмоциональная девчонка могла так сделать, но Мелани умна не по годам. Если она не знает, где прошел Галлахер, она скажет.
Хотя впереди что-то происходит, между Мелани и Джустин, – диалог испуганных взглядов, который доходит до точки, когда девочка сворачивает с улицы в переулок.
Она останавливается и смотрит на него.
– Достаньте ваш пистолет, сержант, – говорит она тихо.
– Голодные? – Его не волнует, откуда она узнала. Он просто хочет понимать, во что ввязывается.
– Да.
– Где?
Малышка колеблется. Они проходят какую-то стоянку и магазины. Множество дверей с трех сторон от них, часть выбита, а часть
