музыку для подопытных, пока они сидят в своих камерах; музыка успокоит их буйные головы, говорила она. Но они не смогли найти достаточно композиций, и многое из того, что нашли, было не слишком успокаивающим.
В звонкой тишине Паркс подходит к камере Мелани. Она смотрит через зарешеченное окошко на него и машет рукой.
– На выход, – говорит он ей, – садись в кресло. Сейчас же.
Она подчиняется, и он отпирает дверь. Правила требуют, чтобы, когда детей пристегивают и отстегивают, в камере находилось минимум двое солдат, но Паркс уверен, что может сделать это и один. Он положил руку на кобуру, но пистолет не достал. Привычка, формировавшаяся столько дней, сломлена.
Малышка смотрит на него своими большими, почти без век глазами – серые пятна в светло-голубых зрачках напоминают ему о том, кем она является на самом деле, если бы вдруг он об этом забыл.
– Доброе утро, сержант, – говорит она.
– Держи руки на подлокотниках, – отвечает он ей. Это было не обязательно говорить. Она и так не двигается. Только глаза следят за ним, пока он пристегивает ее руки.
– Еще рано, – говорит Мелани. – И вы один.
– Ты отправляешься в лабораторию. Доктор Колдуэлл хочет тебя видеть.
Малышка замирает на несколько мгновений. Паркс пристегивает ноги в этот момент.
– Как Лиама и Марцию, – произносит она наконец.
– Да. Так же.
– Они не вернулись. – Голос ребенка задрожал. Паркс закончил с ногами и не отвечает. Тут, кажется, нечего отвечать. Он выпрямляется, и эти большие голубые глаза поднимаются вместе с ним.
– Я вернусь? – спрашивает Мелани.
– Не мне решать. Спроси доктора Колдуэлл. – Паркс пожимает плечами.
Он заходит за кресло и берет шейный ремешок. Здесь нужно быть осторожным. Она может запросто дотянуться зубами до твоей руки, если ты расслабишься. Паркс собран.
– Я хочу увидеть мисс Джустин, – говорит Мелани.
– Скажи об этом доктору Колдуэлл.
– Пожалуйста, сержант. – Она начинает вертеть головой в самый неподходящий момент, и он вынужден резко убрать руку в сторону, бросив ремень, который застегнут только напополам.
– Смотреть прямо, – рычит он. – Не двигать головой. Ты знаешь, что нельзя так делать!
Малышка замирает и продолжает смотреть перед собой.
– Извините меня, – говорит она покорно.
– Не делай так больше.
– Пожалуйста, сержант, – скулит она. – Я хочу увидеть ее перед тем, как вы меня отвезете. Она ведь знает, где я. Мы можем подождать? Пока она придет?
– Нет, – говорит Паркс, затянув ремень на шее. – Мы не можем.
Теперь ребенок не угрожает ему, можно расслабиться. Он разворачивает кресло к двери.
– Пожалуйста, Эдди, – быстро говорит Мелани.
Удивление вгоняет его в ступор. Дверь в его груди с грохотом захлопнулась.
– Что? Что ты сейчас сказала?
– Пожалуйста, Эдди. Сержант Паркс. Позвольте мне поговорить с ней.
Маленький монстр разузнал его имя каким-то образом. Она подкрадывается к нему, размахивая именем, как белым флагом. Не собирается причинять вреда. Как будто одна из тех нарисованных дверей внезапно открывается и из-за нее выглядывает призрак. Или ты переворачиваешь камень и видишь, сколько там всяких червяков ползает, и один из них поворачивается к тебе и говорит: «Привет, Эдди!»
Он не может сам себе помочь. Он опускается и сжимает ее горло – так же грубо нарушает правила, как и Джустин, когда гладила это существо, как гребаное домашнее животное.
– Никогда так не делай, – бормочет он сквозь зубы. – Никогда не называй меня по имени.
Ребенок не отвечает. Он понимает, как сильно сдавил ей горло. Наверное, она просто не может ничего сказать. Он убирает руку – она плохо слушается – и кладет ее обратно на ручки кресла.
– Мы отправляемся к доктору Колдуэлл, – говорит Паркс. – Если у тебя есть вопросы – прибереги их для нее. И чтобы я больше
