Вот и Федор не поверил. Ринулся к самолету, обежал его спереди, заглянул через дверь. Через квадратные иллюминаторы свет от горящего мотора проникает в кабину. Тут в самом деле лежит человек в красноармейской форме. Но подобраться к нему или вытащить для дальнейшего опознания уже невозможно, жар от пожара сильный. Федор отбежал в сторону. Раздался хлопок, пламя костром рвануло вверх, разом охватив самолет.
– Отходим все! Немцев обыскать!
Уже на ходу у экипажа расстегнули ремни, сняли вместе с кобурами. Обыск можно завершить позже, сейчас уйти от самолета надо. Довольные обстрелом и полученным эффектом, бойцы переговаривались, отпускали шутки.
Еще бы – уничтожили самолет, происшествие чрезвычайное, а ни одной потери! Федор и сам был удивлен. Начни по телефону докладывать, начальство не поверит. Но доказательства есть – пленный экипаж.
Так и дошли до деревни. Экипаж обыскали, забрали документы. В начале войны наши летчики перед вылетом сдавали документы и награды. А немцы все это имели при себе. В сорок третьем году и наши пилоты стали летать с документами и при орденах. Пленных заперли в пустом сарае, Федор приставил сразу трех часовых из автоматчиков.
– Головой отвечаете.
Командиры взводов развели бойцов по избам. Хоть и август, а ночи прохладные, лучше ночевать под крышей. Федор попросил хозяйку зажечь керосиновую лампу, при ее свете стал изучать полетную карту из планшета пилотов. Обнаружил карандашную линию и две точки. Одна совпадала с местом, где сожгли самолет. Похоже, это посадочные площадки. Утром надо допросить экипаж. Если есть вторая площадка, кого-то они на нее высаживали или будут забирать. Больше ничего интересного для службы не обнаружил и улегся спать. Времени уже второй час ночи, неизвестно, какой будет завтрашний день, надо хоть немного поспать. Показалось – только прилег, как хозяйка уже громыхает чугунком, печь уже растоплена. Федор поднял голову. За окном уже светло.
Поднес часы поближе – шесть тридцать, пора вставать. Умылся у колодца. А уже взводный к его избе спешит.
– Доброе утро!
– Здравия желаю.
– Вот что, отправьте пару бойцов за грузовиками. Не пешком же назад топать, да еще с пленными.
Хозяйка угостила командиров компотом из смородины, черным хлебом, испеченным в печи. Ржаной хлебушек на ура пошел. Командир первого взвода ушел отправить посыльных за машинами, а лейтенанта Крутикова Федор задержал.
– Пойдешь караул у пленных менять, приведи их старшего для допроса.
– Слушаюсь!
Вскоре лейтенант завел в избу пилота. Вчера Федор к ним не приглядывался – темно. А сегодня его лицо знакомым показалось. Начал вспоминать. Да это же тот немец, что еще до войны на луг сел, нарушив нашу границу! Изменился, морщин прибавилось. Как же его звали? Федор полистал документы экипажа. Точно – Йоган Лиц.
Только теперь он не обер-лейтенант, а гауптман, по-нашему – капитан. Так ведь и Федор не лейтенант, а старший лейтенант, на звание поднялся. Немец тоже пристально вглядывался в лицо Федора.
– Не вспомнили? – поинтересовался Федор.
– Не могу.
– Сороковой год, недалеко от Дубицы, ваш самолет на вынужденную посадку на лугу сел.
– Вспомнил. Тогда вы лейтенантом были в форме пограничника.
– Так и вы обер-лейтенантом. Знаете, в чем разница между нами?
– Я у вас в плену.
– Я надеюсь стать капитаном, а может быть, и майором. А вы уже свою войну закончили капитаном. И до нашей победы будете в лагере для военнопленных.
– Вы надеетесь на победу? – удивился немец.
– Я в Берлине точно буду, а вам – как повезет. Ладно, оставим пустые разговоры. Как вы понимаете, вы, как и весь ваш экипаж, в плену, в моей власти. Честно и правильно ответите на вопросы – останетесь жить. Начнете изворачиваться, сразу расстреляю. Времени у меня нет.
– Я готов сказать все, что вас интересует, – кивнул пилот.
– Вот эта точка на вашей карте.
– Три дня назад мы высаживали там группу – четыре человека с грузом.
– Что за груз, какая цель?
– Мне неизвестно. Место посадки сообщает старший группы уже в полете, о цели задания не знают до высадки даже члены
