состязание завтра. Желаю удачи вашей команде.
– И передайте привет Севе! – крикнула вслед девушка из Зорника.
В дом уже прокрались теплые летние сумерки, горела большая люстра под потолком, на столе стоял чай. Сева полулежал на полу и читал что-то, написанное на нескольких клочках разномастной бумаги. Анисья изучала потусторонний журнал о моде, разгуливая по комнате в кофте своего брата, из-под длинных рукавов которой не было видно даже ее пальцев, Митя и Майя молча пили чай, сидя за столом друг напротив друга, а Василиса, Мила и Айсулу хохотали над газетной статьей.
– Неужели все резко разлюбили медовуху? – спросила Маргарита, заходя в гостиную и опускаясь на свой диван за Севиной спиной.
– На сегодня да! – Митя откликнулся первым. – Тем более Дарья Сергеевна обещала скоро прийти.
– Сева, твоя подруга передала пламенный привет, – спохватилась Маргарита, пытаясь разглядеть, что за письма держит в руках Воздушный колдун.
– Какая еще подруга? – Сева даже не поднял глаз.
– Из Зорника. Сказала, что сегодня вы разговаривали. Я не спросила, как ее зовут. Выглядит она… красотка, естественно: большие глаза, длинные волосы, не темные… а, платье на ней сиреневое!
– Я не запоминаю, во что одеты девушки, – усмехнулся Сева.
– Неудивительно. Странно, что ты их лица запоминаешь, – произнесла Полина себе под нос.
– Да это же любовные записки! – Маргарита нагнулась над Севиным плечом и попыталась выхватить клочок бумаги из его руки. – Со стихами! «О, глаза твои мне…»
Сева тут же вырвал у нее письмо и быстро скомкал его.
– У Овражкина за сегодняшний день заметно прибавилось обожательниц, – буднично заметил Митя.
– Судя по количеству посланий, их стало больше всего на девять, – сказал Сева в ответ.
– И еще девушка в сиреневом платье, – добавила Маргарита.
– Ну ладно, на десять.
Входная дверь снова со скрипом отворилась, но на пороге вместо ожидаемой Дарьи Сергеевны показался Антон.
– Та-дам! – воскликнул он и продемонстрировал всем гитару, которую одолжил у наперсников другой команды. – Ну! Как и обещал.
– Ты просто молодчина! – Мила вскочила со стула, выхватила гитару у Антона и передала ее Севе. – Все, теперь ты должен нам спеть.
– Нет. – Сева отбросил в сторону скомканные записки. – Ну что за счастье заставлять человека петь, когда он не хочет?
– Не человека, а нечисть.
Мила, Айсулу и Василиса с Анисьей быстро переместились на Маргаритин диван, приготовившись слушать. Сева несколько секунд пустым взглядом смотрел на гитару, о чем-то размышляя, а потом вдруг его лицо исказила недобрая усмешка:
– Хорошо. Раз хотите, чтобы я спел, я спою. Это будет колыбельная… на языке Сирен. Подойдет?
– Да! Да! – весело отозвались девушки и сели поудобнее.
Сева медленно провел пальцами по струнам. Давным-давно его мама пела ему эту песню перед сном. У мамы был высокий, очень чистый голос. И слова в песне казались такими красивыми… одновременно понятными и нет, будто и не слова вовсе… Как будто эта простая мелодия протекала сквозь сознание и полудрему всеми словами на свете сразу. Или как будто никаких слов вообще не звучало… ничего, кроме музыки, кроме плеска моря у подножия высоких скал, ничего, кроме шума ветра в ушах, кроме гула проходящих мимо кораблей.
