– А ты?
– Нет, мне повезло больше. Раздеваться не пришлось.
– А если не карты… другие гадания ты тоже не любишь?
– Какие другие?
– Ну хотя бы по руке?
– Хиромантию? – презрительно воскликнул Сева. – Да у меня даже линии сердца нет, как я могу любить хиромантию?
Он продемонстрировал ей ладонь.
– Вот здесь должна быть линия сердца. У меня все чисто. Тем не менее Кассандра Степановна предсказала мне большую любовь. Где логика?
– Зато логика есть в том, что линии сердца нет именно у тебя.
Сева ничего не ответил, и Полина поспешно отвернулась, чтобы не встречаться с ним взглядом: странные у него все же глаза, смеющиеся, холодные и черные, как у пегаса.
Неподалеку маячили девушки – Звениславка, Настя и еще какая-то их подруга – те, что желали потанцевать с Заиграй- Овражкиным. За ними вновь мелькнули Оля со Светославом. Парочка двигалась по кругу под медленную музыку, веки Светика были опущены, и Полине на секунду представилось, что он просто заснул прямо во время танца. Стало смешно. Она быстро сверилась со временем: до выступления «Внуков Мерлина» еще можно успеть разыскать Маргариту или Василису.
– Хорошие у тебя часы, – вдруг сказал Сева, заметив ее взгляд. – Я искал похожие. Но все, что мне нравились, стоили как половина пегаса!
– Анисья говорит, что часы ужасны.
– Почему они тебе велики?
– Это часы моего брата, я взяла на память, он все равно не носит, – объяснила Полина, не до конца веря в то, что сейчас на самом деле разговаривает с Севой о своих часах, – прямо как с нормальным человеком. Или как с давним другом, с которым можно обсудить и неудачную прическу, и бросившего ее Светослава, посмеяться над Кассандрой Степановной и над девушками, которые глупеют в Севином присутствии.
– Вот неудача, а я уж думал поменяться с тобой.
– Зачем? – с сомнением спросила Полина – не хотелось себе признаваться, но перспектива носить Севины часы ее очень привлекала, ради этого можно было даже отдать ему часы Мика.
– Понятия не имею. Знаешь, чудо-квас как-то странно действует на мою голову. Я вот только что даже забыл на секунду, где я и с кем танцую.
– Я не против обмена.
– Договорились, – ответил Сева, снова усмехнувшись, будто это она первая предложила ему поменяться.
Он снял часы и надел ей на руку.
– Твои тоже ничего.
– Конечно! На вид не очень, зато у них есть встроенный волхвометр.
– Волхв… что? – переспросила Полина.
– Волхвометр. Позволяет определить, насколько заряжены колдовством предметы. Полезная вещь. Думаю, ты разберешься, как им пользоваться.
Песня закончилась тем же звуком скачущих осколков стекла, все вокруг захлопали.
– Знаешь, – сказала Полина, решившись перевести взгляд на Заиграй-Овражкина, – ты становишься гораздо лучше, когда выпьешь чудо-квас.
На нее тут же взглянул тот колдун, от вида которого становилось холодно, а не тот, что секунду назад с какой-то странноватой улыбочкой предложил ей обменяться часами: улыбки этой уже не было, словно она погасла вместе с мистическим светом сцены, темные глаза его сузились. В это мгновение он был снова серьезен и презрительно-невозмутим.
– Ты тоже гораздо лучше, – ответил он, – когда я выпью чудо-квас.
Полина открыла рот, но не смогла ничего сказать: фраза его была отнюдь не комплиментом. Она не успела даже моргнуть, как к Севе подскочили девушки, ждавшие своей очереди на танец, и он как ни в чем не бывало отвернулся от Полины, будто вообще ее не знал.
– Спасибо, – прозвучал голос Полонеи Златовласки. – Следующая песня для влюбленных.
Она быстро повторила это на нескольких языках специально для колдунов-иностранцев, и толпа опять зашлась криками
