«Дракон» стал бы беспомощной добычей. Мы не можем с такой легкостью терять многомиллиардные самолеты.
– Сэр, она единственная из нас, кто способен был превзойти тот беспилотник в маневрировании. Эта штука была очень быстрой.
– Знаю. – Кейл глубоко и шумно вздохнул. – Но пилоты-камикадзе никому не нужны.
У Чейз разжались руки: слова Кейла обрушились на нее мертвым грузом.
Тристан только крепче прижал ее к себе.
– Никс могла уйти от того беспилотника, но она держалась перед ним. Я знаю, какая она в небе. Она позаботилась о том, чтобы он не передал свои сведения Жи Сюнди. – Его руки сжались сильнее, а в словах усилилось напряжение. – Бросьте, сэр. Если ваше командование не может…
– Кадет! Напоминаю: пока ты проходишь здесь подготовку, я – твой командир.
Их располосовало молчание. Этот жаркий спор полностью пробудил Чейз мозги. Почему Кейл отмахивается от доводов Тристана? Почему у Тристана такой вид, будто ему хочется крепко врезать бригадному генералу? В кои-то веки жесткость Кейла выглядела чрезмерно упертой, а Тристан… Он так защищал Чейз, что ей захотелось слиться с ним. Пальцами, руками, губами.
Когда Кейл снова заговорил, его тон смягчился, стал более привычным.
– Нам пора почувствовать друг друга союзниками, Рутер.
– Да, бригадный генерал.
До Чейз все доходило слишком медленно, чтобы реагировать. Она сцепила пальцы у Тристана на шее и уставилась на темные веснушки на песочного цвета коже.
О! Она снова различает цвета!
Когда они добрались до лазарета, то царящий там хаос моментально заслонил тепло от близости к Тристану. Отовсюду неслись крики. Она услышала, как Пиппин орет Сильф что-то насчет беспилотника, а Бунтарь призывает всех остыть. Чейз попыталась вмешаться, но она все еще сильно тормозила и чувствовала себя слишком слабой для этого пилотского спектакля. Она застонала – и, кажется, Тристан ее понял. Он не оставил ее среди этих разборок. Он отнес ее на одну из коек в дальней части лазарета, за морем из ширм, где было гораздо тише.
– Отпусти, Чейз, – сказал он, отцепляя ее руки от себя.
Она потонула в куче подушек. Перестав шевелиться, она немного пришла в себя.
А может, дело было в том, что они оказались наедине.
– А поцеловать? – пробормотала она.
Тристан нагнулся и ущипнул ее за ухо.
– Может, в следующий раз.
Но тут он все-таки ее поцеловал. Она ухватила его за рубашку и притянула ближе.
Он был более чем готов. Одна его рука легла ей на затылок, второй он уперся, чтобы не навалиться на нее. Его лицо повернулось, и она ощутила огонь, и ветер, и бешеную скорость от каждого соприкосновения их кожи.
Прошла минута. А может, час. Кто-то кашлянул, и Тристан резко отстранился. Медичка двадцати с лишним лет стояла у стены, широко открыв глаза.
Тристан так стремительно бросился прочь, что врезался в ширму. Он задергал руками, стараясь высвободиться, чертыхаясь с таким сильным канадским акцентом, какого Чейз еще от него не слышала. Когда он наконец высвободился, его пропитанные потом волосы окончательно растрепались. Он сделал оборот на месте и только потом зашагал к двери.
– Чувствуешь себя получше? – саркастически осведомилась медичка, наблюдая за поспешным уходом Тристана. Она принялась мерить Чейз давление. – Как хорошо было в кадетах! – проворчала она. – У меня уже вечность никого не было.
Не отвечая медичке, Чейз прижала ладонь к пылающему лицу.
Вот как. Тристан целуется так же, как летает. Господи! Какой потрясающий парень!
Чейз выскользнула из лазарета ни свет ни заря, как выразился бы Кейл: ей опротивело, что с ней обращаются как с раненой. Она дольше Пиппина не приходила в себя из-за того, что во время ее безумной попытки включить автопилот у нее слетела кислородная маска.
Слава богу, ее ОРП успел это сделать. Если бы не он…
Она не хотела даже думать об этом.
Ее кислородное голодание длилось несколько минут, как сообщила ей изголодавшаяся по сексу медичка. Никаких необратимых изменений, только дикая головная боль. Однако пульсирующая боль в голове не могла сдержать Чейз. Ей необходимо было отыскать
