хватало. Впереди неспешно, не глядя ни на кого, ехал сам Тугорбек на белом текинце, сияя персидскими латами с золотой насечкой. Перо невиданной птицы павлина с колдовским синим глазом украшало конический шлем.
Следом ближние – два кошевых, племянник. Однако народ пялился не на них. Красавица Юлдуз на рыжей кобыле притягивала восхищённые взоры. Рдела от смущения, слыша восторженные крики.
– Она прекрасна, как юная луна! – заметил булгарский купец. – Её глаза подобны драгоценным чёрным жемчужинам, я такие видел на рынке в Багдаде. Помнится, я очень удачно тогда сбыл партию бобровой струи.
– Уважаемый, какая ещё струя? Очи её – как у стремительной газели! О таких писал бессмертный Низами:
Бродяга из Гянджи, поэт и пьяница, пытался продолжить декламацию, но его перебил жидовин Юда:
– Я вас умоляю, глаза как глаза. У моей Хасеньки такие же, особенно левый. Вы лучше поглядите, какой кафтан! Шёлком крытый, и стоит, наверное, уйму дирхемов! Тратить столько денег на одежду – ужасная расточительность. Впрочем, нашим ли степным друзьям переживать о доходах? Ограбил кого-нибудь – вот тебе и гешефт. Не то что, сбиваясь с ног, поить пивом всяких неблагодарных шлемазлов.
Здоровенный алан-караванщик хлопнул поэта по плечу:
– Прав, стихоплёт! Девица едет охотиться на знатную дичь – на богатых русских ханов, ха-ха-ха!
А народ уже любовался воинами Тугорбека. Особенное внимание притягивал рыжий русич на золотом, выигранном в честной борьбе коне.
– Смотрите, Солнечный Багатур!
Позади толпы, никем не замечаемые, наблюдали за происходящим Котян с небольшой свитой. Хан, скрипя зубами, узкими бойницами глаз сопровождал процессию.
Тяжело отпускать врага, но устраивать бойню в Шарукани было бы пределом глупости. И так среди беков бродят дурные мысли, люди недовольны нерешимостью хана в деле защиты от непрошеных пришельцев с востока. А в степи всё чаще встречаются монгольские разъезды.
Подъехал десятник. Поклонился, тихо сказал:
– Гости прибыли, ждут в шатре, великий хан.
Котян Сутоевич злобно усмехнулся. Всему своё время, и бунтари будут обязательно наказаны. Но не в столице. Дорога через Дикое Поле – опасное предприятие. Всякое в пути может случиться.
В последний раз взглянул вслед каравану Тугорбека. Развернул коня и ударил пятками под бока.
Время спрессовалось в тугой комок, терять нельзя было и мгновения. Хроналекс Бадр занимался с шаманом каждый день, подолгу, оставляя время лишь на короткий сон. У степняков не было письменности, и Си-херу приходилось заучивать наизусть уроки Защитника Времени, но он справлялся с этим трудным делом вполне успешно. Для кыпчака было привычным помнить все обряды веры в Великое небо, и секреты снадобий из степных растений, и способы излечения ран – в ученики к колдунам отбирались самые смышлёные мальчишки с хорошей памятью.
Нужное для хана зелье было успешно сварено и уже испытано на рабе-колоднике, шаман остался очень довольным и проникся ещё большим уважением к сарацину. Конечно, сделать из половца настоящего, преданного делу хроналекса не получится. Да и не нужно. Достаточно того, что Сихер поклялся исполнить задание и закрыть дыру во времени.
Бадр в очередной раз экзаменовал своего ученика на предмет выполнения ритуала, когда прибежал посыльный от хана. Сарацин почувствовал: неспроста. Видимо, дело приближается к развязке. Когда шаман вышел вслед за слугой, Защитник Времени совершил внеурочный намаз. Как всегда, повернувшись лицом не к Мекке, а в сторону замка Учителя. Так и должно Хроналексу, а не обыкновенному правоверному мусульманину.
Охранник признал Сихера, пропустил в ханский шатёр, склонившись в поклоне.
В полумраке, напротив хана, замерли два незнакомца. Шаман с первого взгляда определил: воины, причём не рядовые. Один –
