Адини залилась краской, как маков цвет. Она вдруг представила, как Николя несет ее, прижав к своей груди, и она чуть было не сказала – я бы не возражала. Но она промолчала.
Николай же, поймав «бомбилу», быстро сторговался с ним, и через минут пятнадцать они оказались у подъезда дома, в котором жила Ольга Румянцева.
Хозяйка их уже ждала. На плите грелся обед, который можно было бы назвать ранним ужином. Ольга подозрительно покосилась на Николая – дескать, не забыл ли о своем обещании, – а потом внимательно посмотрела на Адини. Девушка хотя и выглядела усталой, но была весела и с жаром стала рассказывать Ольге о сегодняшней прогулке.
Терпеливо выслушав Адини, Ольга велела всем мыть руки и садиться за стол. За обедом она рассказала о том, что звонил Антон и сообщил об успешном переходе Юрия Тихонова с помощью мобильной машины времени в прошлое.
– Так на мотоцикле туда и укатил, – смеялась она, накладывая проголодавшимся гостям гречневую кашу. – То-то теперь шуму будет! Действительно, этакий крутой байк будет рассекать по скверным российским дорогам. Зато, если что, на таком «железном коне» можно будет за один день из Петербурга домчаться до Москвы.
– Угу, – с набитым ртом промычал Николай. Потом, проглотив пищу, добавил: – Это если бензина хватит. Можно, конечно, закинуть через наш портал на Черной речке с десяток канистр с бензином, но хорошо было бы завести бензоколонку где-нибудь неподалеку от Зимнего дворца.
Ольга прыснула и едва не подавилась гречневой кашей, представив себе такую картину – среди карет и экипажей лихо маневрирует на «Урале» Антоха Воронин, подъезжает к бензоколонке, которая почему-то напоминает полосатую будку стражника, на ходу кричит заспанному будочнику: «Двадцать литров 76-го!»
– А еще что там слышно? – спросил Николай. – Как там отец, как дядя Саша?
– У них сейчас работы выше крыши, – с сочувствием в голосе сказала Ольга, – твой батя помещиком заделался, своих мужиков цивилизует, внедряет знания в народ. А Палыч все с темными силами воюет. Хочет сделаться кем-то вроде папы Мюллера. Думаю, у него получится. Он все британские связи тамошних коррупционеров выявляет. Говорит, что там все запущено, как у нас в лихие девяностые. Он графу Бенкендорфу все приговаривает: «Таскать вам не перетаскать, сажать вам не пересажать!»
Адини с интересом слушала разговор старших, хотя и многое из их слов не понимала. Когда Николай и Ольга замолчали, занявшись десертом, она осторожно спросила:
– Ольга Валерьевна, а когда мы домой отправимся? – Потом смущенно добавила: – Я по родителям и братьям с сестрами соскучилась.
– Думаю, что послезавтра, – ответила Ольга. – Завтра мы отправимся к врачу, а потом, поутру на следующий день, прямиком на Черную речку. А тебе что, так хочется от меня уехать? – Ольга скорчила сердитое лицо.
– Нет, что вы, Ольга Валерьевна, – испуганно замахала руками Адини, – мне здесь у вас все очень нравится. Тут столько всего интересного и забавного. Меня Николай обещал и в зверинец сводить, и в театр.
– Будет время, – сказала Ольга, – обязательно сходите. А пока отдыхай. Небось, с непривычки ножки-то болят?
Адини кивнула. Действительно, ей раньше редко приходилось так много ходить пешком. Не принято это было среди знатных дам, а уж тем более царских дочерей. Чай, не крестьянки какие, чтобы с утра до вечера на ногах.
Адини вспомнила рассказ Ольги о том, как та в молодости занималась туризмом – уходила с такими же молодыми, как она, юношами и девицами в лес и весь день бродила по нему. А вечером они ставили палатки, разводили костер, готовили на нем еду, словно дикари какие, и сидели у этого костра, пели, шутили, даже танцевали. Вот здорово-то! «Мне бы пап
– Завидую я вам, Ольга Валерьевна, – с грустью в голосе сказала девушка, – как же вы интересно живете. А у нас многое непозволительно. Здесь же никто не обращает внимания на титулы и звания. Вы больше свободны в своих поступках, чем мы.
– Да, получается что-то вроде золотой клетки, – сказала Ольга, – много блеска, роскоши, но вырваться невозможно. Ведь и в обычном человеческом счастье вы тоже не вольны. Помнишь, как в том мультфильме, который я тебе как-то показывала, – и Ольга запела:
