– В-четвертых, это еще не факт, что не получится!
Она подошла к воде, тоже выбрала камешек. И наклонившись, ловко запустила его в море. «Блинчики» у нее получились частые и мелкие. Много.
– Шесть, – быстро подсчитал Тимур. – Ого, молодчина!
– Вообще-то семь.
– Нет, последний не засчитывается. Отрыва от воды не было.
– Не придирайся. А то и восемь сделаю.
Сделает, понял Тимур. Сегодня – в «блинчики», а со временем – и во всем остальном. Римма Альбертовна Коршунова себя еще покажет, можно не сомневаться.
– Давай лучше поныряем, – он примирительно попробовал сменить тему.
– Зимой?! Ты что, январь на дворе! Брр… – девочка поежилась, словно и впрямь замерзла.
– Это у вас в Верхнем Тагиле зима, – возразил Тимур, – сугробами все завалило. А здесь – субтропики.
– Все равно вода холодная.
Девочка вдруг вздохнула, отвернулась от моря, посмотрела куда-то вдаль. На север. Тимур понял этот взгляд без слов. Вот уже четыре года у них с сестрой традиция – в последний день каникул делают крюк по дороге в интернат, залетают сюда, на этот тысячу лет уже необитаемый островок у берегов Анатолии. Весной, летом и осенью – искупаться, зимой – просто посидеть у воды, побросать камешки. Каждый раз, погружаясь в соленые воды древнего Средиземноморья, хранящие каменные остовы былых цивилизаций, Коршунов словно растворялся в нескончаемом потоке времени, несущем его все выше, дальше, от первобытных пещер к межзвездным кораблям. Ощущал себя неотъемлемой частицей огромного Человечества, что зародилось некогда на планете Земля, а теперь шагнуло в Галактику, чтобы стать ее… Не властелином, разумеется, не хозяином и повелителем. А кем? На языке вертелось словечко «куратор», но и оно Коршунову отчего-то не пришлось по вкусу.
Что чувствовала здесь сестра, Тимур не знал, на эту тему они ни разу не заговаривали. Но ей на острове нравилось. Она до последнего тянула время, выпрашивала еще полчасика, – посидеть на берегу моря, поболтать со старшим братом, поделиться детскими секретами. Сегодня все было иначе. Должно быть, взрослеет…
– Соскучилась? – спросил Тимур. – По интернату?
– Ага. По Ленке, по Кийре, по Скенечке. И по Росинке тоже.
– По ком, по ком? – Тимур удивленно поднял бровь.
– А я тебе разве не рассказывала? У нас новая смысловица, Утренняя Роса.
– Индианка?
– Конечно!
Вопрос был риторическим. Аборигены Медеи обладали уникальным врожденным даром улавливать смысл фразы, произнесенной на любом незнакомом им языке. Природу феномена земные ксенопсихологи и когнитивисты пока не выяснили, но это ничуть не мешало его использовать. А если вспомнить о педагогических талантах индейцев, то неудивительно, что детские воспитательные учреждения охотно принимали их на работу. Это во-первых. А во-вторых, имя смысловицы говорило само за себя.
– А почему ты ее называешь Росинкой? Не фамильярно ли? Все же она инопланетянка, гостья у нас.
– Конечно, нет! Ее все дети так называют. Даже малыши! Как бы тебе объяснить… – Римма сморщила носик. – Вот ты мой брат, ты классный, с тобой здорово. Но в то же время ты – взрослый. И ты это знаешь, и я.
– Хочешь сказать, всегда существует некоторая дистанция?
– Точно!
– Но твоя Росинка тоже взрослая! Сколько ей лет?
– Она взрослая со взрослыми. А с нами – такая, как мы. Со старшей группой – такая, как они. Даже с малышами может быть как малыш. Если нужно. Понял?
– Нет, – честно признался Тимур. Кивнул на скрывающие автограв кусты над головой: – Так что, полетели?
– Да!
От острова до ближайшего шлюза автограву лета пятнадцать минут. А там – мгновение, и ты уже в Екатеринбурге. Разумеется, ничего не мешало выбрать местом назначения ТЛП-кабинку в фойе интерната. Но это тоже было данью традиции: последний отрезок пути они проделывали на персональном глифе Тимура, серебристом, с косыми алыми полосами на бортах и синим
