– Да, ты с ним знаком. Его имя теперь – Спаситель Земной Женщины… И женщина эта – Марина Валевская, моя мать.
Силантьев вздрогнул. Почудилось, что холодные щупальца на мгновение прикоснулись к его обнаженному мозгу – ощущение было омерзительным. И будто исчезла, растворилась в тумане уютная гостиная. Будто снова вокруг поднимались стены Холодных пещер.
Лордкипанидзе-младший засмеялся, ловко вскочил на ноги.
– Подумай, дядя Рома, подумай. Время у тебя пока есть. Вот с выбором – сложнее.
Когда Илга заглянула в гостиную, чтобы позвать мужчин за стол, она застала мужа в одиночестве. Он сидел в кресле, изнывающем от услужливости, низко нагнув голову и закрыв лицо ладонями. Супруга испуганно кинулась к нему. Опустилась на ковер рядом, прижалась щекою к колену мужа.
– Он ушел?
Силантьев кивнул.
– Ну и хорошо, – откликнулась Илга. – Он так на меня смотрел… Словно вожак собарсов, выбирающий самку для спаривания. Можешь считать меня излишне мнительной, но в этих играх в индейцев есть что-то болезненное… Да ведь такие, как этот Валерик, и не играют вовсе. Они живут этим… Число стойбищ увеличивается с каждым годом… Люди бросают учебу, работу, исследования и уходят в индейцы. Большая Сеть буквально забита фотографиями и видео их обрядов, сценами охоты – особенно отвратительны снимки убитых животных, знаешь, эти, с эффектом присутствия… С кровью, вываленными внутренностями… мухами, которые жужжат и лезут в мертвые глаза… И самое страшное, что эти омерзительные изображения вызывают у пользователей Сети всплески восторга…
– Куда же смотрите вы, егеря? – желчно осведомился Силантьев.
– А что мы можем сделать? Закон пятьдесят шестого года разрешает медеанцам охотиться на специально выведенных для этого животных. Да только кто теперь разберет, где клоны, а где естественным образом рожденные звери… Я знаю, ты рассердишься, любимый, но если уж начистоту, я считаю, что это – вторжение.
Вице-секретарь насупился.
– Что именно ты называешь вторжением? – медленно, словно преодолевая сильную боль, произнес он.
– Все это… Стойбища, обряды, охоту, массовый уход в «индейцы»…
Силантьев отстранил от себя Илгу, поднялся. Тяжелыми шагами заходил из угла в угол. Супруга с тревогой наблюдала за ним.
– Вы все как сговорились, право слово… – с едва сдерживаемой яростью процедил он. – Всюду вам мерещатся опасные чужаки… Да, к нам прибывает немало инопланетян. Прибывает по разным причинам. Одни из любопытства или жажды знаний, другие ищут у нас защиты и приюта. Разумеется, не только наша культура становится частью их жизни, но и наоборот. Да, обычаи медеанцев странны, но столь же странны обычаи центаврян, ниневийцев, вогуров, ракшасов – прикажете всех их подозревать в подготовке вторжения?.. Впрочем, любезный твоему сердцу Лордкипанидзе-старший так и делает… Совсем недавно он учинил настоящий погром в Старооскольском лагере беженцев с Ракшаса, выслал с Земли десятки ракшасов, прекрасно понимая, чем им это грозит… А теперь он готов депортировать и медеанцев! Из-за чего, спрашивается?! Из-за того, что его бросила жена, видите ли! Ушла к медеанцу! Ксенофобия на почве ревности – вот как это называется…
– А как бы на его месте поступил ты, уйди от тебя жена к инопланетянину? Даже не к инопланетянину, к «индейцу» вроде этого Валерика?
Вопрос пришелся не в бровь, а в глаз.
– Ну знаешь ли… – выдохнул Силантьев и не нашел слов.
Пятная белоснежные полотнища черной венозной кровью, бился в агонии матерый поликорн, а торжествующий дикарь с лицом Лордкипанидзе-младшего возвышался над ним, попирая босой ногой венценосную голову.
Мир изменился. Изменения вползли в него исподволь, тихой сапой, так, что большинство землян пока ничего не заметили. Началось это не вчера и не позавчера. А когда?
Воспоминания о Тестурии накатили внезапно…
