– Пошли, может и вправду, чего узнаем.
О своем прошлом, о том, откуда я взялся, рассказал Зимину около месяца назад. Мы сидели в Ленинграде, я отходил от ранения, занимался дочками. Саня, приметив, как я на них смотрю, как обращаюсь, улучил момент и замучил вопросами. Все прикалывался, дескать, давно ли я отцом решил стать. Я, подумав, позвал его на прогулку и рассказал ему свою историю. Рассказал много, только просил больше не касаться этой темы, ибо, если кто узнает еще, его пристрелят очень быстро. Не, не пугал, правда – пристрелят. И меня заодно. Так что он знал и о моей семье в прошлой жизни, и о дедушке, который с нами теперь. Вопросов, как ни странно, почти не задавал. Ограничился только войной. Естественно, спросил когда победим? Причем именно так, когда? А не кто, мы или немцы? Ответ его ошеломил, все переспрашивал, не путаю ли я чего? Ну и конечно, сам факт того, что я из будущего, воспринял тяжело.
– Вот значит, откуда ты столько знаешь? – он, казалось, был расстроен.
– В нашем времени все много знают. Просто потому, что информации в свободном доступе много. На любой вопрос.
– Ясно. Спасибо, Серега, за доверие. Хоть это и невероятно, но я верю твоим словам.
Я тогда просто кивнул ему. И разговор закончился.
Мы двигались в темноте, прижимаясь к стенам. Почти прилипали к ним. Немцы очень часто пускали осветительные ракеты. В такие моменты мы застывали на месте, забывая дышать. В одну из таких остановок меня кто-то ухватил за ногу, не сильно, а как будто дотронулся просто. Как я не заорал, до сих пор не пойму.
– Саня, тут кто-то есть, – прошептал я Зимину, сидящему впереди.
– Где? – живо встрепенулся тот.
– Да прямо здесь, – я указал ему на маленькое подвальное оконце.
Саня склонился к нему и прошептал.
– Кто здесь? – в ответ ни звука. – Я сейчас гранату кину.
– Свои мы, местные, – отозвался чей-то голос. Судя по обилию шипящих звуков, либо кому-то вынесли зубы, либо там старик.
– Сколько вас и как к вам попасть? – спросил я.
– С обратной стороны дома дверь есть. Сейчас откроем, а нас тут пятнадцать человек, идите сюда, товарищи.
Мы быстро обогнули дом, нашли дверь. Но остановились перед ней.
– Серег, а если там засада? – опасливо одернул меня за рукав Зимин.
– А как узнать? – развел я в стороны руки.
– Я первым пойду, – заключил Саня.
Я отодвинулся в сторону, давая ему возможность пройти. Резко дернув дверь, распахнул ее настежь. Зимин направил ствол автомата в проем и прошипел:
– Руки вверх, оружие на пол.
– Да вы проходите, бойцы. Нет у нас оружия, да и не нужно оно нам.
Мы спустились в подвал. В одном закутке горела какая-то коптилка. При ее слабом свете мы разглядели людей. Старики и женщины разного возраста. Пятеро маленьких детей. Все грязные, одеты кое-как.
– Отец, – обратился я к тому, что встречал нас у дверей, – вас сюда немцы загнали?
– Да нет, сынок. Сами укрылись. Немцы боятся в подвалы лезть. Дверь мы закрыли надежно, только взрывать, а через единственное окно, не пролезть. Немаки огнем в него полили, да и ушли.
– А как хоть спаслись-то?
– Да просто окно в другой комнатке. Там здорово все погорело. Но у нас там людей не было. У нас здесь раненый, красный командир, тяжелый он, что с ним делать, умрет ведь?
– Где? – в один голос спросили мы.
– Нас повел по коридорам, все тот же старичок.
– Вот здесь, – указал на небольшой закуток старик.
Что это за командир, мы не поняли. На нем были одни лохмотья, а не форма. Крови потерял, наверное, очень много.
– У него два ранения, в грудь и голову. Голову вроде слегка задело, а вот грудь, пуля внутри. В сознание не приходит, – рассказывал нам старичок, пока мы разглядывали раненого.
– Серег, в любом случае, мы не сможем помочь, – прошептал мне на ухо Зимин.
– Да знаю я, – ответил я, – но и так оставлять не хочется.
