заслужили. Я же не пою им «Муси-Пуси». Они достойны лучшего. С врачом у нас вышла продолжительная беседа. Говорили о музыке, о песнях. Я спросил у доктора, сколько уйдет времени на восстановление.
– При таком ранении обычно недели две. У вас было запущено. Накиньте еще недельку, думаю, в середине октября, будете на ногах. Это притом, что рана не загноится. Почистили мы вроде хорошо, все нормально будет. Но хромать будете всегда, ну или очень долго. Это точно.
Я вздохнул, неужели все-таки получилось вытащить деда? Ведь дивизия должна была погибнуть. Однозначно. Там такой охват должен был быть, просто жопа. Правда и дивизия-то, одно название. Было почти пятнадцать тысяч бойцов, остались в живых меньше четырех сотен. По идее, ее теперь на переформирование вывести должны или с кем-то соединить. Но дед-то жив! Я сам его видел.
Теперь с ногой непонятки еще. Блин, я и не думал, что все может быть так серьезно. Вроде и не болело сначала вообще. Так, ломило чуть, да подергивало, а потом…
– Увидимся еще, молодой человек, – врач вышел. Я с минуту лежал неподвижно. Что же теперь, все по-другому пойдет? Кто теперь в арьергарде у отступающих будет. 177-я ушла, ее и меняла 235-ая. Вот кстати, от 24-й танковой остались ножки да рожки. А ведь должно было больше остаться.
А потом я уснул. Проснулся от прикосновения к плечу. Дернулся, но меня прижали к койке.
– Свои, успокойся, – проговорил майор.
– Вас бы так разбудить, наверное, пристрелили бы сразу, – пробурчал я.
– Точно, лучше не пробовать, – Истомин хитро посмотрел на меня. – Ну что, певец, вставай, одевайся.
– Чего, по этапу? – грустно и как-то даже без особого интереса спросил я.
– Можно и так сказать, – так же блекло ответил майор.
Оделся, подпрыгал на одной ноге к раковине, умылся из умывальника. Да, побриться бы, точно на зека похож.
– Там побреешься, – увидев, что я трогаю щетину, сказал Истомин.
– Там, так там, – скаламбурил я, а майор усмехнулся.
У входа стояла та же эмка, что привезла меня в госпиталь. Я уселся опять на заднее сиденье, вытянув ногу. Майор прыгнул вперед. Краем глаза я заметил, что за нами едет полуторка, с закрытым тентом кузовом.
– Сопровождение? – показал я на грузовик.
– Да, вдруг опять чего учудишь, – бросил через плечо Истомин, не оборачиваясь.
– Хожу-то с трудом, нога почти не гнется, – вновь пробубнил я.
– Ну и ладно.
Ехали мы больше часа, даже дремать пробовал. Какое там. Трясет как в центрифуге. Когда увидел самолеты – все понял. Решили не тянуть, ну и правильно. Боятся, что опять уйду. Хотя если бы хотел уйти, не лез бы на рожон.
Аэродром был большой, в основном стояли истребители, но и пару бомбовозов видел. Меня погрузили в многострадальный ТБ-3. Накинул тулуп, Истомин тоже оделся.
– Лететь долго? – спросил я, просто не зная, что еще спросить.
– Не очень, – уклончиво ответил он.
Летели и вправду не долго. Приземлились мягко. Как ехали от аэродрома, не помню. Сморило, уснул. Проснулся только когда остановились. Увидев в окно очертания знакомого здания, я передернулся. Страшно, блин. Когда заходили в дом, полковник даже не помог. Я морщился, но прыгал. На этот раз пошли куда-то вниз. Точно, вот решетка, а вон двери камер. Около одной остановили, конвойный открыл дверь и отступил на шаг. Пока я переступал порог, услышал разговор.
– Никого не впускать, в разговоры не вступать, – процедил охраннику Истомин. Я обернулся, майор смотрел на меня, как-то нахмурившись. Попал я, похоже.
Когда за мной закрылась дверь и лязгнули замки, огляделся. Два на три, подумал я. Нары опущены. Ну, хоть на полу сидеть не надо. В камере было относительно чисто. Плюхнувшись на нары, в очередной раз задумался. Неужели и вправду расстреляют. Я был о предках другого мнения, хотя в мое время и говорили все кому не лень, что, НКВД стреляли во всех подряд. Но что я, враг народа? Не, вряд ли конечно. Но вот «закрыть» могут, с них станется.
Уснуть не получалось. Нога разболелась еще, наверное, от долгой дороги. Сидел, растирал, ладно хоть медсестра в госпитале успела сунуть какой-то порошок в карман. Достал бумажку, развернул. Сероватый порошок, а как его без воды проглотить. Сыпанул чуть на язык, закрыл рот, подождав пока скопится слюна, высыпал все содержимое в рот и проглотил. Ну и дрянь! Такой вкус, как будто стиральный порошок проглотил, аж рожу перекосило. Проскрежетали замки, дверь отворилась. Вошел какой-то капитан,
