– Сколько лет тебе – выглядишь лет на двадцать? – командир со знаками различия капитана спрашивал спокойно, «особист» наливал себе чай.
– Восемнадцать в октябре будет. Добровольцем взяли, не хотели сначала – мамка одна, а нас у нее четверо. Я – самый старший, отец – командир, но мы уже похоронку получили на него. Из дому я сбежал. Ходил по лесу, искал хоть кого-нибудь. Когда бомбежка началась, меня бойцы к себе в окоп и стянули. Патроны подавал, а как последнего убило, я его винтовку взял, но выстрелить ни разу не успел. Тут меня по роже и приложили.
– Да врет он как сивый мерин – драпать собирался.
– Почему драпать? – я недоуменно смотрел на политрука. Чего он злой-то такой?
– Заткнись, курва! – Ну вот опять. Блин, он чего, вообще не знает других слов, только «лается» все время.
– Ты не кипятись, политрук, сам-то где был во время налета? – устало произнес капитан.
«Особист» аж в лице изменился:
– Как это «где»? Вместе со всеми, в окопах. – Глаза политрука бегали из стороны в сторону.
– Ну, так и он – в окопе, ведь так, боец? – Капитан перевел взгляд на меня.
– Так точно, товарищ капитан.
Капитан с некоторым удивлением посмотрел на меня и продолжил:
– Присягу принять успел?
– Да, неделю назад, – блин, я чего ляпнул-то, какое «Так точно»? Здесь еще так не говорят.
– Значит – в строй! – категорично заявил капитан, не обращая особого внимания на сказанную мной фразу.
– Так нельзя, еще проверить надо, – не унимался особист.
– Вот задачу выполним, тогда и проверяй – у меня каждый штык на счету, немец бьет, а тут ты им еще помогаешь. Все ясно, боец? – капитан вновь взглянул на меня.
– Да, разрешите выполнять?
– Ты в таком виде собрался воевать? – капитан придирчиво оглядел меня. – Потемкин, – в блиндаж заглянул мой дед.
– Отведи его к старшине, пусть подберет ему обмундирование, патроны и винтовку получишь позже. Кругом, шагом марш!
Я лихо развернулся и пошел к выходу, было слышно, что политрук еще что-то шепчет ротному, но тот шикнул в ответ. Дальше я уже не слышал – шел за своим дедом и поверить не мог, что я его вижу. Он выглядел солидно – чистая форма – в штабе сидит, понятно. Да, искал деда, а теперь меня найдут вместе с ним. Ни хрена не весело. Ладно, что уж теперь, будь, что будет. А капитан – МУЖИК! С политруком быстро утряс.
Старшиной оказался седой дядька лет сорока пяти, а может – и пятидесяти пяти, с огромными, как в это время говорили, «буденовскими» усами. Как-то недовольно посмотрев на меня и прищурив один глаз, сказал:
– Ну, чего приперся? – Серьезные тут люди, да и понятно – в такой жопе находятся.
– Иваныч, пополнение прибыло, – с ухмылкой произнес мой дед.
– Да какой от такого пополнения толк-то будет? – старшина окинул меня презрительным взглядом и махнул рукой.
– Ну, батя, может, и сгожусь. Тебя же к делу приставили, глядишь – и я осилю. – Я широко и приветливо улыбнулся.
– А борзый-то какой, – старшина посмотрел на деда и кивнул в мою сторону. – Никакого уважения к старшим. Под каким забором тебя нашли?
– Да не злись ты, батя! Шучу же, – я уже пожалел, что ляпнул сгоряча. Надо за речью следить. А еще лучше – вообще молчать.
– Смотри, дошутишься. Народ сейчас нервный, шуток не понимает.
Продолжать лаяться совершенно не хотелось, хотя старшина был еще тот фрукт, но, наверное, они сейчас все такие. Надо думать, как выкручиваться буду.
– Ваня, чего ему выдавать-то? – старшина посмотрел на деда.
– По-полной, только патронов и оружия не надо, пока, – заключил Иван.
– Иди сюда, вояка хренова. – Старшина скрылся в землянке, я нырнул за ним.
«Может, конечно, меня еще замордуют «кровавые» НКВДэшники, но пока все идет неплохо», – думал я, затягивая ремень и сгоняя складки.
Около землянки недовольного старшины меня поджидал Иван Васильевич, мой дед. Блин, в голове не укладывается. Я – на войне, встретил деда, можем погибнуть уже сегодня, а настроение фестивальное. С ума, что ли, схожу? Или уже сошел?
Через некоторое время было построение, политинформация. На построении огляделся: вокруг собрались усталые, с обреченным
