– Мы не можем утверждать, – сказал на это Герберт, – ибо не знаем, насколько сильно Карл был влюблен в Эмили. Иногда мужчины теряют голову.
Мне ничего не оставалось, как согласиться, но все же ощущение, будто мы что-то упустили, не проходило.
Ким, конечно, в этой суматохе проснулась и долго не могла поверить, что мы не шутим. Разумеется, долго плакала и пыталась найти матери оправдания. Но больше Ким мне было жаль только Кайлу. Если младшая переживет предательство матери, ибо они не были знакомы от слова «совсем», то Кайла, хоть и делала вид, что все хорошо, до дрожи боялась последствий. Ни у кого из нас не было сомнений, что Эмили использует документ.
Как я уже говорила, в Хейзенвилле отношение к детям сложилось почти трепетное. И нет никаких сомнений в том, что, если о секрете Кайлы узнает город, ей придется несладко. В их глазах она сейчас похитительница чужого ребенка, а если добавится еще и Стелла… я сочувствовала сестре, но как помочь, не знала.
В доме царила атмосфера молчаливого напряжения, глаз до утра никто не сомкнул. Еще даже не пробили колокола на храме Богини, как появились первые предвестники беды.
Герберт уезжал на некоторое время к себе, чтобы взять документы для работы. Ким вызвалась сделать ранний завтрак и не тревожить Нину. Кайла делала вид, что читала, но я видела, что сестра полностью ушла в себя. Я же бесцельно слонялась по дому, не зная, куда в первую очередь кидаться и чем себя занять. Я чувствовала надвигающуюся лавину, но не могла ее остановить.
Хлопнула дверь – это Герберт вернулся. Чтобы хоть чем-то себя занять, я спустилась к нему и уже по его лицу поняла, что все плохо.
– Полагаю, вам не стоит выходить на улицу, – произнес он.
– Что? – Кайла обеспокоенно выглянула из гостиной.
Меня не удовлетворяли туманные намеки, я хотела фактов, поэтому протиснулась мимо Герберта и распахнула входную дверь.
Перед воротами Кордеро-холла стояли несколько десятков человек с плакатами, факелами и табличками.
«Убирайтесь из Хейзенвилля, детоненавистники!»
«Кайле Кордеро – лишение магии!»
«Достойное наказание матерям-нелюдям!»
– Этот город сходит с ума, – медленно произнесла я, обозревая всю эту толпу.
– Я заставлю их разойтись, если вы прекратите истерику, – потребовал Герберт.
Тут он, конечно, лукавил: истерики не было. Кайла, конечно, до смерти перепугалась, как и Ким, но обе сидели тихо, что радовало. Я немного покричала, конечно, когда не удалось уговорить их уйти своими силами: едва я потребовала разойтись, в меня полетел камень. Кто его кинул, я не видела, но он точно был идиотом. Герберт не дал мне отрикошетить удар, поэтому я чувствовала, как внутри кипят злость и нерастраченная энергия.
Стражу вызвали, но стража тоже не горела желанием нам помогать. Как я упустила момент, когда семья Кордеро из самой уважаемой в городе превратилась в самую ненавистную?
Быстро приняв душ, я остановилась в раздумье перед шкафом Кайлы. Я все еще носила ее платья, благо у сестры половина одежды была вообще совершенно новой, ни разу не надетой. Не совсем мой стиль, конечно, я предпочитала что-то скромнее. Но для разнообразия сойдет. В этот раз мне хотелось убивать, на самом деле хотелось, и я выбрала ярко-красное длинное платье с черным кружевом. Длинный разрез доходил до середины бедра, тяжелая ткань мягко обтягивала грудь и талию, а с бедер свободно ниспадала. Плечи были открыты, и пришлось надеть черное болеро.
– Неплохо выглядишь. – Ким, когда я спустилась вниз, попыталась улыбнуться.
– Они все еще там? – Я имела в виду народ, конечно.
– Да, но Герберт уже связался со стражей, и они обещали направить людей.
На столе я увидела стакан с янтарной жидкостью. Пахла жидкость, как виски, и я залпом проглотила все содержимое.
– Эй! Я, между прочим, себе налила! – возмутилась Кайла.
Я поморщилась – без закуски получилось слишком крепко, да и невкусно – никогда не любила виски. Но буря внутри немного улеглась.
– Будешь обедать? – спросила Ким.
– Нет, пока не хочу. Когда прибудет стража? Я хочу с ними как следует поговорить. Надо заявить на Эмили Фаннинг. Черт возьми, я готова заявить, что она нас обокрала, если это поможет наказать ее.
Ким только тяжело вздохнула и повернулась к Герберту.
