рукой. Невольно я старалась казаться меньше и пыталась не отставать от директора лечебницы.
– Нет, случай Франчески скорее редкость. Знаете, леди Кордеро, я не думаю, что она помнит хоть что-то из своей практики. Как звали вашу подругу?
– Эмили Фаннинг, – быстро ответила я.
– И когда она находилась у нас?
– Дайте посчитать… примерно семь-восемь лет назад. В этот период.
Леди Бьюит сокрушенно покачала головой.
– Пять лет назад мы пережили сильнейший кризис. Многие маги нас покинули. По сути, Франческа – единственная, кто работал в то время. Но предупреждаю – она совсем плоха и может не захотеть с вами говорить.
Мы резко остановились в тени раскидистых деревьев. Под ними в кресле-качалке сидела старушка. Она, блаженно закрыв глаза, слушала негромкое пение птиц. А нас, похоже, не слышала.
– Франческа, – леди Бьюит потрепала старушку по плечу, – к вам гости.
Я запоздало подумала, что зря не взяла гостинцы. Наверняка Франческа бы обрадовалась какому-то подарку. Но необходимость разобраться с собственными страхами захватила все мое существо. И разве можно было думать о каких-то подарках?
– Я оставлю вас ровно на пятнадцать минут, – улыбнулась леди Бьюит. – Постарайтесь ее не переутомлять.
Когда она ушла, я замялась, не зная, с чего начать. Но придумывать приветствие и объяснение приезда не пришлось.
– Я знала, что ты придешь, – вдруг проговорила женщина. – Как ты выросла, Кортни.
У меня пропал дар речи. А еще я утратила способность двигаться и просто смотрела на женщину в веселом, пастельных тонов платье, с длинными седыми волосами. Только спустя пару секунд я поняла, что глаза ее смотрят куда-то в сторону. Франческа была слепа.
– Вы меня знаете? – хрипло спросила я.
– Я узнала бы тебя, будь даже слепа, глуха и глупа. К счастью, болезнь коснулась лишь моих глаз. Мой разум чист, как и в те годы. Не так давно это и было, верно?
– Предполагаю, что восемь лет назад, но… расскажите о моем пребывании здесь. Я почти не помню то время.
– Может, оно и к лучшему, – рассмеялась старушка. – Ты была непростым ребенком. Какая ты сейчас? Тебя не мучают они?
– Кто – они?
– Видения, голоса. Они еще приходят? Кортни, девочка, ты – единственная, о чьем уходе отсюда я жалела. Я действительно думала, он совсем тебя сломает. Однако я слышу в твоем голосе твердость. Могу я хотя бы надеяться, что на этот раз пришло избавление?
– Я… я вас не очень понимаю. Я не помню тот период, не помню голосов и видений. И кто это «он», тоже не знаю. О чем вы говорите?
– Ты была очень юной, когда он тебя привез. Мне понадобился месяц, чтобы ты привыкла и разговорилась. Мы беседовали каждый день, и каждый день я ужасалась тому, где ты выросла, детка. Такой отец… нелегко тебе пришлось, да?
– Чем я болела?
– Не знаю. Я ведь ментальный маг, а не прорицатель. Каждый безумец здесь безумен по-своему, и мы с тобой не исключение. Тебе мерещились фигуры. Они говорили с тобой. Заставляли убегать и драться.
Она помолчала, словно вспоминая.
– А еще ты любила записки… писать себе записочки, знаешь, такие – маленькие, в конвертах. Делилась там своими секретами и прятала в укромных местах. Забывала… находила – и пускалась в плач. Все это время тебя так никто и не навестил… кроме него. Он приезжал каждую неделю. Тогда я еще не потеряла зрение. Да и вкус. Хорош, чертовски хорош. Только хорош, дорогая, по-темному. От него веяло чем-то очень большим и темным. Поверь, я ведь знаю, что творится в душах у людей. Понять не могу, а знать – знаю. Так вот, душа у того человека была черная.
– Как он выглядел? – спросила я, впрочем, предвкушая ответ.
– Ох, если бы я помнила! Я так долго не видела ничего, кроме темноты, что даже не могу сказать, как выглядела в то время сама. Я только помню… голос.
– Голос? – Я сглотнула.
– Голос, – согласилась Франческа. – Очень необычный голос. Бархатный, с хрипотцой. От него все внутри замерзало.
– Герберт, – вырвалось у меня.
Франческа что-то тихо напевала.
