— А отец Вала?
— Думаю, он нашел бы меня, если бы захотел, — невозмутимо ответила Изабелла. — У него на Лаконоде была семья. Ты знаешь о наших обычаях?
— Ну, в целом да. Летом и весной нравы свободные, а осенью и зимой строгие, и для граждан, и при дворе сезонного монарха.
— По закону меня могли приговорить к исправительным работам, но поскольку я колдунья, решили не связываться и не доводить дело до суда, обошлось изгнанием.
— Колдунов не судят?
— За уголовные преступления судят, а если что-нибудь несерьезное — улаживают неофициально, с поблажками. Разве там, у себя, ты можешь рассчитывать на такие привилегии?
Все подводит к одному… Как бы повернуть, чтобы она не тянула время, а наоборот, помогла добраться до портала?
— Давайте я лучше вернусь сюда в начале следующего долгого лета? Мне будет сколько… сорок четыре — по-моему, совсем не поздно, чтобы учиться на колдунью. Обязательно вернусь и тогда стану вашей ученицей, обещаю вам.
К счастью, Изабелла вряд ли имеет представление о том, чего стоят обещания дээспэшников.
— Меня здесь уже не будет, — спокойным, даже будничным тоном возразила та. — Меня убьют в конце осени, когда ляжет первый снег. Не знаю, где и каким образом это произойдет, но после первого снега все обрывается.
— Кто? — растерянным шепотом спросила Ола, немного напуганная этим признанием. — Он?..
— Нет, я же сказала, он знает, почему я с ним так поступила, и оценил разумность моего поступка. А когда меня убьют, он наконец-то простит — и, боюсь, захочет за меня отомстить. Месть плоха тем, что заодно с виновными страдают невиновные.
— Вам же удалось сделать так, чтобы Вал не умер в детстве, так разве нельзя что-то придумать, чтобы вы тоже спаслись?
— Смотря кто твой противник. Или, вернее, смотря кто или что тебе противостоит. В случае с Валом это была просто роковая мозаика событий и взаимосвязей, я без труда вычислила, как ее можно разрушить, а здесь… — Изабелла запнулась, сощурила глаза — голубые, как у ее сына, но не холодные, а наполненные теплым аквамариновым светом и, пожалуй, немного беспомощные. — У меня противники серьезные.
— Другие колдуны? — допытывалась Ола. — Или кесу?
— Нет. Не важно. Кое-кому не нравится, чем я занимаюсь — живу в Лесу, дружу с кесу, изучаю кесейскую магию… Но убьют меня не за это. Мне предстоит случайно — или, возможно, не совсем случайно — узнать такое, что мои будущие убийцы хотят сохранить в тайне.
— Так не узнавайте эту информацию, и все!
— Если я не в курсе, о чем идет речь, я вряд ли вовремя пойму, какого знания мне следует избегать.
Вот так проблемка! Ола могла только смотреть на нее с сочувствием, ничуть не притворным.
— Не беспокойся, для тебя никакой опасности не будет, — мягко добавила Изабелла. — Это коснется только меня и больше никого.
— Мне бы все-таки нужно домой, — для приличия немного выждав, сказала Ола.
— Подумай до утра, ладно? Если не передумаешь, Вал проводит тебя к порталу. Надо, чтобы ты решила остаться с нами по доброй воле, обучение лесной магии плохо сочетается с принуждением. Только имей в виду, это очень важный для тебя выбор. У себя на Земле ты занимаешься неправильными делами, хуже проституции. Ты похожа на замусоренную лужайку. Трава и цветы пока еще пробиваются сквозь наваленную сверху дрянь, но если так будет продолжаться, скоро они совсем зачахнут. С течением времени мусора становится все больше, отдельные участки мертвеют. У тебя есть возможность изменить свою жизнь, хорошенько подумай! Боюсь, к следующему долгому лету от тебя уже ничего не останется, хотя формально ты по-прежнему будешь живым человеком…
Ола не передумала.
После завтрака вместе с Валом отправились в путь верхом на грыбелях — эти местные животные выглядели как помесь лося и лошади. Удалось удивить остальное общество: они-то предполагали, что городская девчонка с Земли не умеет ездить верхом, и Реджи-Вал, само собой, заранее скроил раздосадованную мину — типа, связался и теперь всю дорогу ее опекай, — но в этот раз Ола взяла реванш! Позапрошлым летом она три недели отдыхала на загородной конной базе и вовсе не была новичком.
Вначале проехали через тихое царство белоствольных деревьев-арок, поросших побегами с мелкой беспокойной листвой. Похоже на плоды генетического эксперимента… Когда Ола сказала об этом, Вал подтвердил: говорят, что много лет назад эту разновидность создали кесейские колдуньи.
Изогнутые стволы мягко белели в приглушенном солнечном свете, и настроение было мягкое, умиротворенное — как будто Лес ласково уговаривал ее остаться. Пусть не старается, у нее свои планы! Вот если бы начал уговаривать Вал — тогда бы, наверное, не устояла… Он не сделал ни единой попытки. Видимо, считает, что мелкое лицемерие — это ниже его достоинства. Что ж, спасибо и на том, что не стал морочить голову, как поступил бы на его месте почти любой дээспэшник.
Ола уже поняла, что не нужна ему, и никогда не будет нужна, и той ночью в Хаяле она осталась жива только благодаря своему «колдовскому потенциалу», вызвавшему у него интерес. А иначе он бы ее убил, не моргнув глазом, как ненужную свидетельницу.
После полудня сквозистую рощу древесных арок сменили заросли «русалочьих хвостов»: стволы с заостренными верхушками, покрытые плотно прилегающими листочками, напоминающими чешую. Трава внизу была темная, ветвящаяся, косматая.
Вспоминая Изабеллу, Ола испытывала смесь сочувствия и раздражения. Она, хоть и колдунья, похожа на выдвиженцев от тех общественных организаций с либерально-гуманистическими программами, у которых ни гроша денег, никакой солидной поддержки, проблематичные отношения с верховной властью и нулевые шансы на победу. С такими клиентами ДСП не работает, и если бы Изабелла Мерсмон решила попытать счастья на парламентских выборах, Ола ни за что бы на нее не поставила. Другое дело ее сын: этот, пожалуй, мог бы выиграть… Завербоваться к нему в команду — перспективное начинание.
— Хорошо, мне пригодится твой опыт, — как ни в чем не бывало, словно она произнесла это вслух, отозвался Вал. Таким тоном, будто он работодатель и берет ее к себе в штат.
Ола хотела сказать что-нибудь вроде «Нехорошо подслушивать чужие мысли!», но вместо этого спросила:
— А сколько заплатишь? Я профи, мои услуги стоят дорого!
— Внакладе не останешься.
«Мамочки, да он же всерьез! И это я натолкнула его на мысль о борьбе за власть, на то я и ДСП… Кто мы с ним такие — двое вчерашних тинейджеров, девчонка из мегаполиса, которая с утра до вечера носится как угорелая, чтобы заработать на кусок хлеба с маслом, и парень из долгианского захолустья, поболтали о том, о сем, о политике, такая болтовня все равно что игра… А он взял и завелся с пол-оборота, как будто из этого может что-то получиться!»
Реджи-Вал искоса взглянул на нее — на этот раз с иронией, как будто она подумала глупость.
Переночевали в Лесу, утром добрались до Равды. Грыбелей Вал расседлал и отпустил.
— Их не сожрут какие-нибудь рыщаки, или медверахи, или саблезубые собаки? — спросила Ола, припомнив самых популярных здешних хищников.
— Они под защитой, — усмехнулся Вал. — Когда понадобятся, придут на мой зов.
Портал находился недалеко от Эбы, единственного на этом острове городка. Обширная площадка, огороженная металлической решеткой, посередине еще одна разомкнутая полукруглая ограда — там и располагается связка, соединяющая два измерения. С виду совсем не впечатляет.
Вокруг теснятся постройки, возведенные в начале долгого лета, одни бревенчатые, другие кирпичные. Чего здесь только нет: таможня, склады, торговые представительства, офисы туристических агентств, магазины, закусочные… Большая часть этих заведений уже закрылась, окна заколочены, на дверях замки: до свидания, до следующего сезона! Впрочем, народу кругом достаточно, спешащие домой туристы все прибывают и прибывают. А к западу от портала раскинулся рынок — стеклянные и дощатые павильончики, лотки под вылинявшими полотняными навесами. Там тоже пока еще людно, хотя пустующих мест
