Кулаки сжались так, что ногти впились в ладони. Не сорваться. Не нагрубить. Терпеть.
Совсем маленькой я тряслась от страха при виде тети. Ее ненависть, настоящая и бурлящая, внушала мне животный ужас. Тетушка Ренни не любила никого, кроме дочери Лии. Желчь и яд изливались на любого, просто самой удобной мишенью в семье была «человечка». А позже я научилась дерзить в ответ. Потом раскаивалась в несдержанности, потому что мама Аля плакала. И все равно я мечтала, что когда-нибудь тетушка захлебнется собственным ядом.
Формально тетушка Ренни не должна свидетельствовать. Она и ее дочь Лия принадлежали к роду Зеленой Бирюзы, и интересы их семьи не пострадали. Наверняка тетя сама решила выступить. Ведь никакой надежды на то, что род Сиреневого Аметрина расскажет всю правду о «коварном чудовище», у нее не было.
– Алька ее приняла. Растила как собственное дитя. Заботилась, ночей не спала. Воспитывала. Кормила. Одевала. Все лапы иголками исколола. И чем человечка отплатила? О моя добрая и отзывчивая сестренка!
Я удивленно уставилась на драконицу, размахивающую лапами, как крыльями. И невольно расплылась в улыбке, когда поняла, что не ослышалась.
– Позволь поинтересоваться, чему ты так радуешься?
Вопрос Вишневого Граната адресован мне. Я не стыдилась своего чувства, но сказать правду при тетушке Ренни? Она меня живьем сожрет!
– Твоя радость неуместна, поэтому тебе придется дать объяснения, – вмешался Васильковый Сапфир.
Ничего она мне не сделает. Это все глупые детские страхи.
– Прошу прощения, – ответила я, вставая. – Мне радостно за маму… за госпожу Алинари. Сколько себя помню, она никогда доброго слова не слышала от старшей сестры, только упреки. А сейчас госпожа Реннари ее хвалит. Мне приятно это слышать.
Тетушка Ренни быстро обернулась, смерила меня изумленным взглядом и фыркнула. Старейшины жестом велели мне сесть.
– Итак, госпожа Реннари, вы закончили? Хотите высказать свое пожелание от имени вашего рода?
– Да. Нет, – лаконично отозвалась тетя и сконфуженно замолчала.
– Да или нет?
– Я хочу, чтобы человечку наказали. Но смерти я ей не желаю. Любой матери тяжело пережить смерть своего ребенка, а Аля считает Джейн своим ребенком. Она не выдержит…
– Спасибо, ваше мнение услышано.
Тетя Ренни впервые назвала меня по имени! Я потрясенно смотрела вслед драконице, покидающей зал заседаний. Она не обернулась, но отчего-то мне казалось, она расстроена. И вовсе не тем, что не смогла настоять на жестоком приговоре.
Я едва усидела на месте, когда в зал вошли родители. Наши взгляды пересеклись лишь на мгновение.
«Люблю вас», – прошептала я одними губами. И в этих двух словах была и просьба о прощении, и признание собственной глупости.
«Все будет хорошо, детка», – шепнул мне теплый взгляд мамы Али. А огорченный, папы Кира, обжег и заставил покраснеть: «Эх, Дженни, когда же ты поумнеешь?»
– Родители не могут свидетельствовать против своих детей, – объявил Васильковый Сапфир. – Поэтому мы спрашиваем у вас, Киррон и Алинари из рода Сиреневого Аметрина, признаете ли вы Джейн Ри своей дочерью?
Мороз по коже. Почему так? Зачем? Не хочу! На глаза снова навернулись слезы. Только бы не заплакать, когда услышу горькое «Нет».
– Конечно, да, – ответила мама. – Я люблю мою девочку. К сожалению, я не смогла дать ей все, что дала бы настоящая мать…
– Неправда! – Я подскочила как ужаленная. – Ты самая настоящая мама! Никто не смог бы любить меня больше, чем ты!
– Дженни… – прошептала мама Аля, обернувшись.
Они все смотрели на меня. И отец, и мама, и Старейшины. И молчали.
Молчала и я, не в силах вымолвить ни слова. Колючий комок больно царапал горло. Стыдно. Стыдно не только за бессовестные мысли, но и за теплое счастье после маминых слов.
– Прошу тебя больше не нарушать правила, – наконец произнес Вишневый Гранат. – Сядь.
Я заставила себя подчиниться. Прижаться бы сейчас к маме, обнять, приласкаться! Опустила голову и вцепилась в край скамейки. Мама подошла неслышно. Подошла и накинула мне на плечи шаль. Ту самую, белую, мою любимую. Чистую, невесомую,
