плечо:
– Ау, ты живой?
– Живой пока, – сказал Ясень. – Но есть хочу – умираю. Что там у нас с обедом?
И, не дожидаясь ответа, подсел поближе к котлу.
К Белому Стану подъехали на закате. Миновали плоский холм с эшафотом, где три года назад был казнен атаман разбойников. Тогда сменялся великий цикл, и ярость солнца не знала предела. Наутро от приговоренного не осталось ни малейших следов. Даже цепи, которыми он был прикован к плите, растворились, как масло в горячей каше.
На въезде в город притормозили, разглядывая пустырь, где прежде стоял трактир – тот самый, в котором за пару часов до казни Угря произошло побоище. Дюжину Ястребов зарезали, словно кур, но виновных так и не отыскали. Слухи ходили самые разные – как и положено, один страшнее другого. Многие клятвенно утверждали, что лично видели кошмарную тварь, которая учинила резню. В любом кабаке в пределах десяти лиг можно было найти надежнейшего свидетеля, который за кружкой пива подробно перечислял, сколько клыков и глаз имело чудовище.
Масла в огонь подливали те, кто наутро после кровавой бойни наблюдал прибытие пожилого жреца из храма. Старец захотел осмотреть место происшествия, но, ступив на порог, едва не грохнулся в обморок. А когда отдышался, потребовал сровнять злополучный трактир с землей. Что и было проделано со всем возможным усердием. Потом из храма притащили плиту с охранными знаками и положили посреди пустыря. Это подействовало – чудовище больше не появлялось.
Имелись, конечно, скептики, которые говорили, что твари из тени здесь ни при чем, а Ястребов перебили убийцы, подосланные Волками. Не зря же оба клана в те дни едва не перешли к открытой войне, и только вмешательство короля позволило разрядить обстановку. Но скептики, как правило, люди скучные, и их точка зрения никого не интересует…
Конь под Ясенем заржал недовольно – дорогу перегородил воз, заваленный мешками и полотном. Конструкция заметно накренилась на один бок – что-то с колесом не в порядке. Бородатый хозяин сокрушенно вздыхал, разглядывая деревянные спицы. Волы стояли, понурившись. Черный жеребец Ясеня, обогнув телегу, фыркнул в морду волу, и тот отпрянул в испуге. Сзади раздался треск, что-то обрушилось с глухим стуком, но Ясень даже не обернулся.
– Эй, парень, – крикнул ему кто-то с обочины, – где такого коня достал?
– На самогонку выменял, – буркнул Ясень, и Черный дернул башкой, выражая несогласие с этой версией.
По улицам слонялся народ. Слышалась задорная ругань, кто-то горланил песню, сбиваясь на каждой строчке. Судя по настроению, многие уже успели расторговаться.
На душе у Ясеня было скверно. Всю дорогу после привала он прокручивал в памяти разговор у ручья, пытаясь понять, что означали слова про пепел и пламя. И про смерть в руках той, которая его любит…
Их маленький отряд разделялся. У многих в Белом Стане имелись родственники, и насчет ночлега они договорились заранее. Звенку ждал ее дядя, и Ясень должен был ехать с ней. Он с мрачным интересом подумал – и как же она будет выкручиваться? Привезет жениха, с которым не разговаривает? Забавно…
Дядя жил на другом конце города, и, пока они добирались, спустилась ночь. Запрокинув голову, Ясень вгляделся в потемневшую высь. Теперь-то было нестрашно – солнце честно свалилось за горизонт, а не спряталось за крыльями дымной птицы. Эта мысль неожиданно подняла настроение. Как будто все проблемы и страхи угасли вместе с закатом – настанет утро, и ничего не вспомнится. Зато впереди вся жизнь, манящая и прекрасная…
Он засмеялся тихо и позвал:
– Звенка!
Она повернулась, нахмурив брови.
– Прости меня, слышишь? Все будет хорошо, обещаю.
Звенка всмотрелась в его лицо – как тогда утром около дома. Но в этот раз не отвела взгляд, а улыбнулась едва заметно, и в глазах отразилось ночное небесное серебро.
5
Они вышли из дома, когда небо на востоке только начинало светлеть. Ясень с беспокойством подумал, что уже второй день
