Гришка, потом с тобой переговорю. – Войсковой старшина перевел взгляд с подчиненного на нас: – Так что, пить-то будете? У меня в нонешней схватке двенадцать парней легло, тоже молодых да резвых. А еще семнадцать по избам сейчас бабки всякими заговорами да кореньями лечат. А они мне все – как дети, промеж всем прочим.
Я и Чуев молчали, будто набрав в рот воды.
– Ну, коли пить не будете, то и ступайте, – резко меняя тон, скомандовал Фролов. – А вам, подпоручик, рекомендую мундирчик сменить, не ровен час, к моим парням в руки попадешь. Они ляхов ох как не любят!
Мы четко развернулись и вышли из комнаты. В сенях о чем-то беседовал с вестовым сотник Деришапка. Я ухватил его за плечо.
– Чего тебе? – Сотник дернулся, желая высвободиться.
– На, держи, – я перевернул его руку ладонью вверх и положил туда несколько золотых наполеондоров.
– Это ты чего? – ошалело пробасил казак.
– Это жалованье французского лейтенанта. Сейчас и ты, и я нужны своей родине. Но война кончится. Война императора Александра с императором Наполеоном. Однако же не моя. И вот тогда для меня ты будешь французом, и судьба у тебя будет такая, как у всех прочих французов, которым довелось стать у меня на пути.
– Эй, эй! – Казак хотел что-то сказать в ответ, но я не стал слушать и вышел на улицу, хлопнув дверью.
– Помрет Муромский, – прыгая в седло, горестно вздохнул Чуев. – Как есть помрет.
– Из родни кто есть? – спросил я.
– Мать осталась.
– Стало быть, так: из того золота, что сегодня в усадьбе взято, половину отправляем матери корнета. И если дите нашли, пусть тоже к ней отвезут. Как-никак, защищая его, он на смерть пошел. Пусть внуком ей будет – какое ни есть, а утешение. А об остальном я еще позабочусь, когда придет время.
Глава 3
Первая заповедь партизана: бей и беги. Как бы ни был ты силен и ловок, с регулярной армией тягаться не стоит. Опасно, да и бессмысленно. Особенно если она все еще в упоении от собственной недавней победы и голод лишь злит ветеранов, сквозь огонь сражений прошагавших вдоль и поперек всю Европу.
Старая Смоленская дорога, как это ни обидно, все еще была полна боеспособными частями. А значит, медлить на месте успешно проведенной засады – смерти подобно. Едва перегрузив захваченный груз на телеги, партизаны нашего соединения пустились в бегство, стараясь вполне себе реально, а не фигурально заметать следы. Привязанные к конским хвостам метелки из елового лапника – неплохое средство от неловкого преследователя. Умелый наблюдатель всегда заметит и перевернутый камень, и сломанные ветки, от него этаким нехитрым способом не спасешься. Но взялся за гуж – не говори, что не дюж.
Поручик Ляпунов, прибывший с пополнением в эскадрон к моему другу и соратнику ротмистру Чуеву в отличие от бедолаги Муромского уже не первый год носил мундир, и все эти годы выдались на весьма неспокойное время. Ища себе военную славу и пользу Отечеству, он специально перевелся из лейб-гусар в армейский полк, чтобы найти выход своей ратной удали и неуемной энергии. А когда речь зашла о рейде во вражеский тыл – он был первым, кто изъявил желание отправиться терзать неприятеля денно и нощно, бить, не давая продыху. Оставленный за старшего, отменно справился с порученной ему задачей.
Вскоре после нашего возвращения он докладывал Чуеву, то и дело косясь на меня. Его можно было понять, по званию он был мне ровня, а уж ротмистр так и вовсе старше меня, соответственно принять непреложный факт, что партизанский отряд находится под моим командованием, ему было крайне непросто. Столь вопиющее нарушение субординации для всякого строевого офицера было чем-то невообразимым. Я, как мог, старался как-то сгладить неловкость, однако поручика этакая несправедливость, похоже, здорово раздражала. Однако дело свое он знал отменно.
– В шести верстах отсюда, на привале у тракта, обнаружен передовой отряд корпуса принца Богарне. Уже седлали коней. Около эскадрона конных егерей. Я приказал сделать завал на дороге, это несколько замедлит их движение, но вряд ли надолго.
– Да уж, – хмыкнул ротмистр, – минут этак на пять, не больше.
– У нас сейчас всякая минута на счету, – напомнил я. – Дальше они наверняка будут начеку, а когда дойдут до разбитого обоза, так и вовсе алярм начнется.
– Думаешь, следом пустятся? – поглядел на меня Чуев.
– Егеря-то да уж почти наверняка пустятся. А уж если они знают, что на возах было, так и вовсе можно даже не гадать. Это они позже, за Смоленском, золото и серебро в кюветы сбрасывать начнут, чтоб только лишний груз с собой не тащить. А сейчас оно для них еще весомое подтверждение их победы. А согласись, для отступающего быть уверенным в победе – дело крайне важное.
