– Доброе утро, леди и джентльмены, – доброжелательно поприветствовал присутствующих Сенкевич, входя в столовую.
На нем была бордовая шелковая куртка и домашние брюки. Румяная физиономия лоснилась довольством.
– Кого звали Энни? – жизнерадостно спросил он, придвигая овсянку.
– Следующую жертву, – пояснила Настя.
Сенкевич поперхнулся:
– Пригорело…
– Что, знаком? – нахмурился Дан. – Ты бы придержал коня в узде, пока следствие идет. В следующий раз вытаскивать не буду.
– Кто знает, может, он и есть Потрошитель… – поддержала Настя.
На лице Сенкевича отразилось отчаяние:
– Я не виноват. Этот му-у-у-жик просто зверь какой-то. Не могу с ним справиться. Кажется, он помешан на б…б… бабах легкого поведения.
– Потрошитель тоже помешан, – хмыкнул Дан. – Колись давай, что там у тебя за Энни.
– Да ничего особенного. Смугленькая такая, тощая.
– Смуглянка Энни! – воскликнула Настя. – Я вспомнила прозвище!
Оба нехорошо посмотрели на Сенкевича.
– Всю следующую неделю из дома по вечерам ни ногой, – злобно приказал Дан.
– А нам надо идти, Данилка, – поднялась Настя.
– Куда это?
– Вести расследование, конечно. Искать свидетелей. Или ты думаешь, все само рассосется? Если не хотим неприятностей, надо разобраться с этим любителем проституток. А доктор Уотсон, – девушка выделила последние слова сладкой интонацией, – сейчас отправится в свою лабораторию и поищет способ вернуть нас домой. Не так ли, доктор?..
Сенкевич буркнул что-то неразборчивое.
Понимая, что подруга права, Дан кое-как добрался до кабинета, застыл перед столом, размышляя, что делать. Наркотик – единственный способ вернуть Холмса, а без него, без его знания реалий этого времени, ничего не получится. Крошечных отрывков памяти сыщика, застрявших в сознании, хватало только на то, чтобы чисто говорить по-английски. Но это было слишком мало.
Решившись, Дан открыл ящик стола, схватил пузырек с надписью «Laudanum», распечатал его и сделал маленький глоток, надеясь, что этой дозы хватит. Постоял, подождал немного, ощущая знакомый уже прилив сил. Потом энергично кивнул, достал из ящика копии полицейских бумаг, внимательно прочел их, раскрыл шкаф и принялся выбирать костюм. Холмс вернулся.
Спустя полчаса они с Настей вышли из кеба в Ист-Энде, на улице Бакс-роу. Здесь, судя по протоколам, предоставленным сэром Чарльзом, произошло убийство. Дан уверенно подошел к высоким деревянным воротам старого, заброшенного конюшенного двора.
– Тут она лежала.
– Кровь, конечно, смыта, – вздохнула Настя. – И даже если какие-то следы были, их давно затоптали.
Дан молчал. Сейчас им управлял Шерлок Холмс, который по описаниям из протоколов мысленно восстанавливал картину убийства.
Ночь с тридцатого на тридцать первое августа 1888 года была холодной, сырой и ветреной. С самого вечера небо хмурилось черными тучами, а в два часа разразилось дьявольской грозой. Над Ист-Эндом раздавались тяжелые раскаты грома, сверкали молнии, ливень шел стеной. Добрые горожане мирно спали под крышами своих домов, гроза скрыла от них все посторонние звуки. Они ничего не слышали.
Потом гроза уплыла в сторону Темзы, озаряя небо оранжевыми всполохами, придавая городу апокалиптический вид, – отличные декорации для кровавого преступления. И оно произошло.
Женщина брела, пошатываясь, не давая себе труда обходить широкие лужи, то и дело спотыкаясь, – казалось, она вот-вот свалится в сточную канаву, да там и заночует. Промокшие полы коричневого пальто-ольстера тяжело обвисли. Насквозь пропитавшиеся дождем юбки липли к ногам, сдерживали без того неуверенный шаг. В мужских ботинках, слишком больших для женской ступни, хлюпала вода. Дождевые капли с противным звуком ударяли по черному соломенному капору. Мэри Энн некуда было пойти, чтобы переждать непогоду: ни дома, ни денег на ночлежку, а те жалкие пенни, которые могли обеспечить кров над головой, женщина пропила в трактире с подружкой.
