Единственная зацепка – шпатель. Убийца может быть художником. Словно подтверждая его мысли, заговорил Лестрейд:
– Есть тут один гений. – Слово «гений» он произнес саркастически, будто выплюнул. – Уолтер Сиккерт. Задерживали из-за драки в трактире. Рисует проституток и покойников. Живет в благополучном районе, небедный, но часто наезжает в Ист-Энд.
– Так может быть, навестим мистера Сиккерта прямо сейчас? – предложил Дан.
Вскоре кеб подъехал к солидному дому на одной из центральных улиц города. Несмотря на глубокую ночь, из окон первого этажа лился яркий электрический свет. Лестрейд решительно нажал на кнопку звонка. Дверь открыл пожилой человек в строгом костюме – дворецкий. Безукоризненно вежливым голосом, в котором, однако, слышались нотки недовольства, осведомился:
– Что вам угодно?
Лестрейд молча оттеснил его, бросил констеблям:
– За мной!
– Может быть, не стоит рубить сплеча? – Сенкевич попытался проявить осторожность.
Но Лестрейд, одержимый азартом, словно гончая, взявшая след, отмахнулся:
– Под мою ответственность!
Художник обнаружился в мастерской – просторной комнате без мебели, заставленной мольбертами, на которых стояли занавешенные тряпками холсты. В углу стоял подиум для натурщиков, на нем лежало большое скомканное одеяло.
Уолтер Сиккерт, красивый светловолосый мужчина лет тридцати, был абсолютно голым, если не считать бинта на левой руке. В ней он держал шпатель – точно такой же, какой был найден на месте убийства. Правая сжимала бутылку джина, из которой художник время от времени прихлебывал. Вне всяких сомнений, Сиккерт был пьян до умопомрачения.
– Обыщите тут все, – приказал констеблям Лестрейд.
– Вы к кому, джентльмены? – криво улыбнулся взъерошенный художник. – Я сегодня пьян, потому не принимаю.
– Вы подозреваетесь в убийстве, – мрачно ответил Лестрейд. – Оденьтесь, вам придется поехать в Скотленд-Ярд.
– Хм… Неужели я настолько напился, что наконец кого-то убил? – обрадовался Сиккерт. – И кого же?
– Проститутку в Ист-Энде.
– Нет, вы ошибаетесь. – Художник погрозил бутылкой. – Она совершенно точно жива! Джинни, малышка, покажись! Ну же, Джинни, детка!
Ответа не последовало, и Сиккерт озадаченно встрепал без того лохматые волосы:
– Не может быть! Еще полчаса назад она была весьма… убедительно жива и даже резво двигалась. Джинни, не пугай папочку!
Одеяло на подиуме зашевелилось, и из него показалась сначала широковатая ступня, потом пухлая икра. Вскоре взорам полиции предстала заспанная русоволосая девушка. Позевывая, она откинула одеяло, ничуть не стесняясь наготы. Продемонстрировала большую, слегка обвисшую грудь и складки на животе. Потом растянула в улыбке толстые губы:
– Что, еще клиенты?..
– Вот видите! – торжествующе воскликнул Уолтер. – Говорил же, я ее не убивал. Мы только немного порезвились.
Лестрейд молча наблюдал за спектаклем. Дан смотрел на призрачную девушку, которая изо всех сил сигналила, указывая на стопу холстов, прислоненных к стене.
– Пусть посмотрят за холстами, – переглянувшись с Сенкевичем, сказал Дан.
Лестрейд кивнул констеблям.
– Инспектор, тут вот что…
Один из полицейских протянул синий шерстяной костюм, покрытый свежими пятнами крови. Лестрейд схватил одежду, предъявил ее художнику:
– Чья кровь?
– Моя, – пожал плечами Сиккерт. – Порезался. – И показал забинтованную левую руку.
Девушка-фантом беззвучно кричала, указывая на него пальцем. Лицо кривилось от ярости и боли.
– Чем порезались?
– Шпателем.
– Забираем, – решил Лестрейд. – В Скотленд-Ярде разберемся. Вы, мисс, тоже поедете с нами.
– А мы, пожалуй, откланяемся, – светски заметил Дан. – Время позднее. Подозреваемый у вас есть, хотя, честно сказать, я вовсе не уверен в его виновности.
Уже в кебе Сенкевич спросил:
