– А мне разве кто-нибудь что-нибудь рассказывал? – зло прошипела Настя.
– Ах да…
– Для начала объясните, что вы здесь делаете, Бэрримор? – потребовал Дан. – Вас отпустили к родственникам, скорбеть по жене.
– Скорбеть я и здесь могу, мистер Холмс. И это даже правильно, ведь моя милая супруга погибла в Баскервиль-холле.
– Чем вы здесь еще занимаетесь помимо того, что скорбите?
– Молюсь.
Дан с Сенкевичем обменялись выразительными взглядами. Заметив это, Бэрримор поспешно воскликнул:
– Я не безумец, нет, мистер Холмс! Но здесь жило зло, вы же знаете, оно ушло за вами в Лондон. Потому я и сбежал. Нужно много, много молиться, чтобы оградиться от него. Заодно присматриваю за Баскервиль-холлом. Долгое время было тихо. Но теперь зло вернулось. Оно снова убивает…
В его голосе звучал такой ужас, что всем стало не по себе.
– Что там, Бэрримор? – тихо спросил Дан. – Что или кто? Что за зло живет в Баскервиль-холле? Кто они?
– Не знаю. Знали только вы, мистер Холмс. И хотели уничтожить зло. Но вы не уничтожили его, нет. Все вернулось… Растерзали Роуз Филд, хорошую девушку. Я помню ее ребенком. Они вырезали у Роуз сердце, вспороли ей живот… И будет еще много убийств. Им нужно кормить зло, мистер Холмс…
Опасаясь, что дворецкий пойдет на второй круг, да еще и снова молиться начнет, Дан прервал его:
– Соберитесь, Бэрримор. Где они? Где это чертово зло? В Баскервиль-холле?
Дворецкий вскочил на ноги:
– Я не знаю, где они, мистер Холмс. Но вам нужно пойти со мной в Баскервиль-холл. Вы увидите. Этого не расскажешь…
– Разве полиция еще не там?
– Что ей там делать, мистер Холмс? Заглянули, увидели обгорелые развалины да ушли прочесывать болота. На болотах тоже много зла, но гнездо его в Баскервиль-холле. Недаром вы его сожгли. Да только не доделали работу.
– Почему же ты не рассказал им о том, что знаешь?
– Кто мне поверит? – горько рассмеялся Бэрримор. – Идемте.
Он вышел из пещеры и побрел по тропе через топь. Остальные потянулись за ним. На этот раз замыкал шествие Сэр Генри, над которым продолжала парить Машенька.
– Может быть, лучше оповестить полицию? – осторожно предложила Настя.
– И что мы им скажем? – скептически возразил Дан. – Предъявим безумного дворецкого, который без конца твердит про зло?
Сенкевич промолчал. Во время монолога Бэрримора он сделался задумчив и с тех пор не проронил ни слова.
Покинув топь, Бэрримор зашагал по тропинке в сторону Баскервиль-холла. Час спустя впереди показались высокие кряжистые дубы аллеи, ведущей к дому.
– Вспоминаешь что-нибудь? – нарушил молчание Сенкевич.
– Нет.
– Я тоже. Странно, правда?
Чугунные ворота стояли распахнутыми, фонари на аллее не горели – да и кто бы их зажигал? Вокруг царило запустение, которое мгновенно завоевывает позиции в местах, из которых уходят люди. За лето двор успел зарасти бурьяном и полынью, теперь они высохли, длинные стебли уныло покачивались под холодным ветром. Дан поднял свой фонарь повыше, огляделся. Каменные стены покрывал толстый налет сажи, маленькие окна, из которых от жара вылетели стекла, теперь имели полное сходство с бойницами. Казалось, из дома смотрит то самое зло, о котором толковал Бэрримор.
– Жуткое место, – поежилась Настя.
Все трое вытащили револьверы, шагали медленно, останавливаясь, чтобы осмотреть местность, готовые в любой момент выстрелить.
Дворецкому тоже было не по себе, он, напротив, двигался торопливо, почти бежал, стараясь как можно быстрее миновать дом.
– Нам на задний двор, – тихо сказал он. – Зло там, в фонтане.
– Фонтан – зло? – переспросил Сенкевич, вглядываясь в обгорелую беседку, окруженную кустами. – Я помню его. Сэр Генри говорил, он был построен с какими-то нарушениями, поэтому ни дня не работал. Каждый владелец Баскервиль-холла пытался его
