– Прекращайте притворяться. Я прекрасно знаю, что вам служат все ваши ученики, что Алвис постоянно поддерживает с вами связь, что, кроме ксенов, в каждом замке у вас имеются другие шпионы. В Крови это… Рэй? Чем же вы смогли его подкупить?
– Вашей жизнью, – не стал юлить отец Пауль. – Вы уже выяснили, кто или что такое Чупачурик? – Алан кивнул. – И вы мне, конечно, об этом не сообщите? – Конт отрицательно покачал головой. – Что вы планируете предпринять?
– Вы не ответили на мой вопрос, Иверт.
– Ваш любимый никакого отношения к нам не имеет.
Вот сволочь Алвис! Только он мог сообщить своему наставнику о чувствах Виктории к Иверту. И как догадался?
– У вас устаревшие сведения, – холодно произнес Алан. – Иверт больше не является объектом моей страсти.
Виктория рассчитывала удивить Искореняющего, и ей это удалось. Но не так, как она планировала.
– Будьте столь добры, мой мальчик, произнесите последние слова этой фразы на известном мне языке, – с улыбкой Моны Лизы попросил отец Пауль. Он откинулся на кресле и смотрел на Алана с легкой снисходительностью.
Виктория прикусила язык. Она поняла, что он специально ее спровоцировал. И она купилась, как девчонка!
– Это означает, что мое сердце свободно, – ехидно произнес Алан, сделав вид, что ничего непредсказуемого не произошло.
Отец Пауль протянул руку и раскрыл белую лаковую шкатулку, стоящую на столике. Он достал из нее лист бумаги и протянул конту. На листе размашистыми буквами было написано по-русски: «Лучше жить, чем просто сдохнуть. Дышать, совершать безумные поступки, не боясь умереть, потому что теперь я точно знаю, что смерть – это еще не конец. Но как же там скучно!»
– Не хотите рассказать, на каком языке это написано? Какому наречию вы обучаете вашего секретаря-раба? Откуда вы знаете язык, на котором никогда не говорили в этом мире?
Виктория молчала. А что говорить? Правду? Тогда ее путь на костер будет слишком быстр, а она собиралась еще потрепыхаться. Она недооценила инквизицию этого мира, как и структуру Храма. Интересно…
– Интересно, Наместник тоже вам подчиняется?
– Ну что вы, мальчик мой! Мы – всеми забытые старики, которые от скуки любят разгадывать загадки и тайны. Мы воспитываем учеников, занимаемся исследованиями и не вмешиваемся в дела правителей. Нами движет праздное любопытство.
Ага. А она мать Тереза. Но ей несложно притвориться, что поверила.
– И чего вы хотите от меня?
– Правды, мой мальчик. Только правды, и ничего более, – улыбнулся Учитель.
– Правда… какое емкое слово, не находите? Что есть правда, отец Пауль? Всего лишь ложь, в которую мы верим.
– Поясните.
– Представьте, что идет суд и судят женщину, убившую своего мужа. Она заявляет, что не могла больше терпеть его издевательств, и это ее правда. Обвинитель доказал, что у женщины был выход – уйти от своего мужа-тирана, и тогда все остались бы живы, и это тоже правда. Одна ситуация, а правд много.
– Это следствия одного события.
– Моя жизнь тоже следствие одного события – моей смерти. Правда заключается в том, что я живу ее сначала, и больше ничего вам сказать не могу. И ни пытки, ни угрозы, ни костер не изменят этой правды. Я очень мало помню из прошлой жизни Алана Валлида. В моей голове просто есть знания, которыми я пользуюсь.
– Пластик. Что это такое?
– Это материал, который использовали древние для изготовления различных изделий.
– Кто вам это сообщил?
– Анчута? – Виктория поняла, что просто так она отсюда не уйдет, и это понимание сработало как клапан, через который ушел страх.
– Вы ведь не верите в это?
– В одержимость? – Отец Пауль кивнул. – Пожалуй, верю, – подумав, произнес Алан. – Но не так, как верят весчане и некоторые ксены.
– Я вижу, что у вас нет прошлого. И помню, что вы сказали этому мальчику Длани.
– И что же? – В отличие от Учителя Виктория не помнила.
– Что только другу вы расскажете о себе.
Ответить на это было нечего. Один черт, ее ждут или костер, или роль подопытного кролика. Виктория приготовилась драться.
