секретная, хотя и первая не отличалась особой открытостью. Кроме аэродрома на острове должен был появиться объект «Арктическая Заря».
Дело было в том, что, согласно теории Арутюняна, доработанной и расширенной Капицей, точность прицеливания при межмировом забросе от координат места старта не зависела. И практика это подтверждала, но только в тех случаях, когда за пультом сидел не Кобзев. Однако в этом случае точность, во-первых, получалась в среднем несколько выше максимально возможной по теории. А во-вторых, она явно зависела от того, откуда именно происходил заброс.
Френкель уже третий год пытался разработать свою теорию, объясняющую эти факты, но пока продвинулся не очень далеко. Нет, какое-то объяснение, причем уже с математическим аппаратом, у него было. Однако предсказать места повышенной точности оно пока не могло. Кроме того, теория Френкеля отличалась избыточной заумностью – настолько, что ее не мог толком понять даже Арутюнян, не говоря уж о самом авторе.
Места для почти всех «Зорь» выбирал сам Кобзев, руководствуясь исключительно своей интуицией. И только координаты «Арктической Зари» были заданы лично государственным канцлером. На вопрос «почему именно там» Найденов ответил:
– Мне кажется, что пока вам это знать рано. Постройте объект, запустите установку, составьте свое мнение о новом месте. И только потом вскройте пакет, который будет отдельно доставлен на остров, – там объясняются все мои соображения.
Несмотря на опасения старшего лаборанта, «Смоленск» нормально перенес шторм и прибыл к острову Пасхи с опозданием всего в несколько часов, вечером вместо утра по плану. Поэтому высадка была отложена, до темноты все равно не успеть, а бухта Анакена в этот день не очень годилась для ночной стоянки. Ведь никакой защиты кораблю она обеспечить не могла, а ветер дул с северо-востока. Поэтому «Смоленск» встал на ночь в бухте Вайху на юге острова, где предполагалась разгрузка оборудования для постройки аэродрома.
С утра ветер, не изменив направления, только усилился, поэтому разгружать Сашину аппаратуру тоже пришлось здесь, несмотря на то что место для «Зари» было выделено на восточном склоне горы Теревака, то есть неподалеку от Анакены. Впрочем, по дороге, которую когда-то построили аборигены для транспортировки своих статуй, бульдозер, как было обещано Александру, дотащит трейлер с оборудованием объекта часов за пять-шесть. Поэтому Кобзев решил потратить свободное время на мотоциклетную экскурсию по острову.
Почти ничего неожиданного он не увидел. Все та же красная земля, желтая трава и кое-где чахлые кустики, как на фотографиях, сделанных первой экспедицией. Впрочем, одно отличие нашлось быстро – на берегу около поселка Ханга-Роа стояла одинокая каменная статуя. При том что еще полгода назад все истуканы острова валялись как попало, стоящих не было ни одного, что отмечали все исследователи, начиная с середины девятнадцатого века и заканчивая Анастасией Найденовой.
Вскоре выяснилась, что на побережье рядом с Анакеной стоит еще одна, причем раза в полтора крупнее, а скучающие морские пехотинцы посвятили Александра в тайну восстания статуй.
Оказывается, месяца два назад остров изволил посетить его светлейшее высочество лорд-протектор Курильского королевства собственной персоной. И он решил, что это событие надо как-нибудь увековечить, для чего поинтересовался у туземцев, не смогут ли они поднять и поставить какую-нибудь из валяющихся статуй. Что удивительно, аборигены согласились, потребовав четыре бревна, пятьдесят метров прочной веревки и десять пиастров авансом. Причем, как вскоре выяснилось, аборигены удвоили потребные количества всего, чтобы потом поторговаться, но Одуванчик, изумленный малостью заказанного, тут же предоставил все просимое. И через одиннадцать дней одинокая статуя, снабженная соответствующей табличкой, гордо стояла на краю поселка.
Узнав про такие дела, возбудились морские пехотинцы, которым уже основательно надоело безделье, хоть и часто прерываемое учениями. И один из них, бывший такелажник из Новороссийска, предложил поставить в Анакене своего истукана, гораздо крупнее, чем воздвигнутый в честь Одуванчика. Сказано – сделано, причем ресурсов потребовалось вполне соизмеримое количество – три бутылки водки, стальной швеллер, сто двадцать метров стального троса и пароход «Херсон» в качестве буксира. На следующий день после начала работ истукан занял предназначенное для него место. Правда, прибежавшие аборигены сказали, что стоит он неправильно – надо лицом в сторону острова, а не океана, как поставили русские. На что такелажник, дыхнув перегаром, гордо ответил, что так было раньше. Но теперь новая жизнь приходит на остров с севера морским путем. Именно туда и глядит статуя, поэтому не мешайте людям культурно отдыхать после работы, тем более что вам все равно пить нельзя – ослабленные колониальной эксплуатацией организмы не выдержат.
Что интересно, на этом история не кончилась. Неугомонные аборигены заявили, что статуя все равно неполноценная. Мол, раньше у нее была шляпа, которая при падении двести лет назад раскололась на три куска. Два – вон они валяются, а третий укатился в море. А у той, что стоит в Ханга-Роа, никакой шляпы отродясь не было.
Морпехи ответили, что шляпа – это не проблема, и начали возводить на голове статуи какое-то сооружение из досок.
