type="note">[179] были храбрыми и даже некоторым образом обученными ребятами. Правда, толку от них было не много: итальянские генералы не представляли себе, как правильно использовать такой шикарный инструмент, а потому. В общем: хотели, как лучше, а вышло, как всегда.
Белов не преминул изложить свою точку зрения итальянскому лидеру, и тот согласился, но тут же попросил помощи в подготовке новых ардити в Алабино или на любой другой базе штурмовых подразделений РККА. Пообещать полноценную подготовку всех итальянских спецназовцев Сашка не мог, но предложил провести подготовку будущих инструкторов, которые в дальнейшем обучат остальных. Они принялись обсуждать необходимое оружие и снаряжение итальянского спецназа, и так углубились в этот вопрос, что даже не заметили, как наступило время обеда…
…Коста Чекрези ехал к Муссолини в самом хорошем настроении. Как видно, льстивые письма к итальянскому лидеру сыграли свою роль, и теперь дуче наконец решился на настоящее военное вторжение в Албанию. И это прекрасно! Итальянцам очень скоро потребуется надежный человек, пользующийся доверием большинства местного населения. А с учетом того, что во время восстания левые практически уничтожены – кого же ещё поставят на такую ответственную должность? Хотя, конечно, то, что Муссолини вдруг повернул в социализм, не очень приятно, но это можно пережить: в конце концов, кто там будет разбираться, какой социализм они строят в Албании. Да и что можно построить в стране, в которой три четверти населения – безграмотные темные крестьяне?
Правда, есть ещё один, ну-у, скажем так, сложный момент. Рядом сидит. Муса Кранья[180]. Как же, герой. Лично в генерала Гилярди, генерального инспектора албанской армии стрелял. Вроде как восстание начал. Ну и что?! Зато он – из семьи беев, и социалисты-коммунисты к таким очень плохо относятся. А он, Коста – из простой греческой семьи, вырос почти в бедности. Когда в юридической школе в Салониках учился, так хотел верховую лошадь! Но нет, не вышло. Не было у отца денег на верховую лошадь для третьего сына. Вот и пришлось на велосипеде ездить, хорошо, что хоть английский купить удалось.
Нет, эти левые никогда не примут Кранья к себе. Так что… Что? О, уже приехали! Прекрасно, прекрасно… Вот сейчас Муссолини все и решит так, как и должно быть.
– Я рад приветствовать вас, мой дуче!..
Вместо пышного обеда Муссолини предложил обойтись пиццей. Сашка и не подумал спорить: пицца – хорошая штука. Особенно – настоящая. А уж настоящая неаполитанская – м-м-м!.. Впрочем, от повара тоже немало зависит, а у первого секретаря народной компартии Италии повара выше всяких похвал!
– Алессандро, я смотрю, ты знаешь толк в пицце! И даже ешь ее именно так, как едят наши рыбаки – в трубочку свернул. – Муссолини даже языком прищелкнул. – Молодец! Я никак не предполагал, что в далекой России знают и любят нашу еду.
«Недаром говорят, что кулинарный патриотизм самый сильный! – подумал Сашка. – И мой гостеприимный хозяин лишний раз подтверждает это утверждение…» А вслух сказал:
– Ну, если честно, у нас много очень похожих блюд. Ваши равиоли, товарищ первый секретарь – это наши пельмени. Ну, или вареники. Наши ватрушки и шаньги похожи на пиццу, ну а паста вообще – русское народное блюдо! Макароны по-флотски!
Муссолини согласно кивнул и несколько минут они горячо обсуждали особенности национальных кухонь. И уже почти совсем договорились, что на следующий день попробуют русские блюда, когда в кабинет вошел Дольфин. Он слегка поклонился и сообщил, не поднимая головы:
– Дуче, привезли Чекрези и Кранья. Прикажете им подождать?
Итальянский лидер переглянулся с Александром и коротко приказал:
– Впустить!
Войдя в кабинет Муссолини, Коста Чекрези с удивлением обнаружил, что там присутствует ещё один человек. Вернее – совсем молодой юноша, в каком-то незнакомом мундире с красными петлицами и алой звездой с золотыми серпом и молотом на рукаве. «Советский, – понял Чекрези. – Значит, дело о вторжении практически решено. Русские прислали этого мальчишку просто для проформы: вроде как присутствовали при переговорах, но никто серьезный не захотел отвлекаться на уже решенное дело…»
Он мысленно похвалил себя за сообразительность, вежливо поздоровался с дуче, поприветствовал молодого советского и уже совсем собрался начать заранее подготовленную речь о необходимости итальянского вмешательства, как вдруг юноша на очень хорошем итальянском спросил:
–
