– Ну, кому повезло, это ещё вопрос, – старшина усмехнулся в усы и вскинул руку к форменной шапке. – Не смею больше вас задерживать, товарищ Белов, и… спасибо.
Лера, видя протянутую руку Александра, встала и, отряхнувшись от нападавшего на плечи лёгкого снега, пошла рядом.
– Так ты не ответила на мой вопрос, – Александр спокойно продолжил беседу. – Сейчас очень важно именно твоё решение, потому что от этого будет зависеть вся твоя дальнейшая жизнь.
А в голове у Леры царил настоящий шторм. Конечно, она допускала правдивость того, что рассказывал маленький Славка, да и своими глазами видела, как в автобус грузили раненых и убитых в той ночной драке, но всё это было как-то далеко. А тут рядом, на расстоянии в пару метров, один человек спокойно и, кажется, даже не запыхавшись, расшвыривает пятерых крепких парней и, словно ничего и не было, терзает её своими дурацкими вопросами.
Маленькая заточка, привезённая Лерой ещё из детского дома, уже скользила в потной ладошке, когда она с трудом разжала пальцы, вытащила руку из кармана и поправила вылезший на лицо локон.
– А я хочу вот как ты… – она остановилась и с вызовом посмотрела на Александра. – Ты же можешь, я знаю.
– Что «как я»? – Белов тоже остановился и усмехнулся. Конечно, девочка впечатлилась быстрой расправой над гопниками, но и характер у неё, насколько он помнил, был совсем не тихий. Даже в детском доме она слыла оторвой и славилась резким и неуживчивым нравом… – Хочешь вставать каждое утро в шесть, а может и в пять, тренироваться до кровавых кругов в глазах и сбитых кулаков, стрелять до синяка во всю руку и учить параллельно воз разных премудростей? Эн то межна фатета!
– ?
– Это арабский, – Белов улыбнулся. – Означает «ты сошла с ума, девочка».
– А что ещё знаешь? – Лера снова пошла вперёд.
– Английский, немецкий, естественно, китайский довольно хорошо, испанский и итальянский слабо, но объясниться смогу. Неплохо стреляю, вожу всё, что двигается, включая то, что ещё пока только в чертежах. Но я сплю по пять-шесть часов в сутки…
– Понимаешь, – Лера на несколько секунд задумалась, подбирая слова, – вот ты тут мне предлагал и университет, и вообще жизнь довольно сытую. Но мне не нужна сытая. – она с вызовом посмотрела на Белова. – Вот ты как стратонавт среди нас. У тебя всё другое. Походка, взгляд, ты даже говоришь совсем по- другому. Спустился на минуточку со своего корабля… А я тоже хочу, как ты. Хочу жить не домохозяйкой, хочу летать. Хочу быть…
– Владычицей морскою, – с улыбкой процитировал Белов, – и чтобы золотая рыбка у тебя на посылках?
– Да!
– Это тяжело, Лера, – Белов аккуратно взял девушку под локоток и повёл по аллее. – Реально тяжело. Я-то уже привык, а вот несколько моих новых родственников периодически заставляют себя перешагивать через собственное «я». Но они занимаются в очень щадящем режиме. А вот тебе, если захочешь во всё это влезть, придётся сначала нагонять сверстников, которые стали заниматься раньше, а потом учиться ещё интенсивнее, хотя часто будет казаться, что дальше некуда. Это настоящий ад, Лера. Да, маленький такой, но настоящий. И от него не убежать, потому что от себя не сбежишь. А всё это время тебя будет греть лишь одно.
– Что? – Валерия, которая всё это время едва дышала, жадно впитывая каждое слово, даже вытянулась вперёд, чтобы услышать.
– Что вы – лучшие. Что лучше вас на всей планете лишь десяток-другой специалистов, и то лишь в узких областях. А вы – лучшие во всём. Конечно, есть ещё и выпускники, и просто ваши инструктора, но они вам не соперники, а коллеги, – Саша поправил шапку на голове Леры и усмехнулся. – И если отступишься, сдашься, то всю жизнь будешь смотреть в небо с тоской о несбывшемся…
Леру забрали от Майеров на второй день. После завтрака, который она помогала готовить Марте, раздался дверной звонок. Марта открыла дверь и отпрянула: на пороге стояли трое в шинелях и фуражках с синими околышами. Немке слегка «поплохело»: после излишне тесного общения с шуцманами и штурмовиками в Германии женщина тяжело переносила общение со стражами порядка, даже если они были советскими. А тут ещё добавилось выражение лица старшего из сотрудников НКВД, а вернее – отсутствие оного. Это лицо было словно высечено из гранита, причем явно наспех. Тяжелые скулы, узкие глаза и губы, мощный подбородок и ничего не выражающие ледяно-холодные глаза.
– Товарищ Майер, – произнес старший, то ли спрашивая, то ли констатируя.
– Я-а… – почти прошептала та.
– Прошу вас ознакомиться, – перешел на немецкий язык старший и протянул Марте лист плотной бумаги.
