– Господин капрал, кажись, поют, – встрепенулся вдруг рядовой Шиллер.
– Ну и что, что поют? Жрать небось нечего, вот и дерут глотку с голодухи. А то и просто делать нечего, – философски отозвался капрал Лянце. – Мало ли, с чего им там петь в голову взбрело. Может, ихний дуче приказал теперь всем петь и радоваться?
Однако он тоже прислушался. Пение приближалось. «И чего это макаронники распелись?» – подумал капрал и замер. К пению примешался какой-то странный звук, явно механический. Что-то рычало и лязгало, а пение звучало все громче, все отчётливее. Теперь можно было уже разобрать слова. Лянце знал итальянский. Он прислушался и.
А посторонний звук, сопровождавший песню, которую орали тысячи здоровых мужских глоток, тоже приблизился, и теперь в нём отчётливо различались рёв двигателей и металлический лязг. Но на посту у итальянцев – никакого движения. Вон они стоят… хотя нет, кое-что всё же изменилось: подтянулись макароны. Встали так, как положено стоять при проверке ба-а-альшим начальником. Генералом, не меньше.
Лянце не успел всё это додумать, как на той стороне из-за горы вымахнула колонна. Очень красивая, надо признать. Грузовики, окрашенные в защитный цвет, да ещё и яркими пятнами. Вообще, любят соседи всё яркое и блестящее. Дикари, одним словом. В свое время пытался их великий император Франц-Иосиф – светлая ему память! – цивилизовать этих итальяшек, но ничего не вышло. Эх, красиво. Раньше в черных рубашках ходили, а теперь смотри-ка – в красные вырядились. И на шапках у офицеров – красные перья. А над грузовиками – транспаранты. Ну-ка, ну-ка. «Руку помощи немецким братьям!» «Бей нацистов!» О боже!..
А вот и то, что рычало и лязгало: танкетки. Вдоль колонны ползут, пулемёты в небо задрали. И чего они у границы хотят? На Австрию нападать?!
– Рядовой Шиллер! Срочно звони на заставу: у нас тут итальяшки с танками к самой границе прутся!
А колонна всё ползла и ползла, и в бинокль капрал Лянце уже мог разглядеть, что за танкетками шли броневики и грузовики с тонкими хоботами зенитных орудий в кузовах.
От караульной подбежал запыхавшийся Шиллер и отрапортовал:
– Господин капрал, это – итальянцы…
– Спасибо тебе, Шиллер. А я-то думал, что это – зулусы! Долбаный засранец!
– Они идут, господин капрал…
– И за это спасибо, Шиллер. А то капрал у тебя – дурак, и считает, что итальянцы летят. Сутки ареста, дерьмо!
– Господин капрал.
– Двое суток!
– Господин капитан сказал, чтобы я передал вам.
– Трое суток! Ты можешь докладывать кратко, дебил, кретин, ссань лошадиная?!
– Господин капитан сказал, что они идут по договорённости. В Германию! Сейчас подойдет наше армейское сопровождение.
И в самом деле, очень скоро послышался треск, и в сопровождении десятка мотоциклов подъехали майор альпийских стрелков и обер-лейтенант пограничник. К ним навстречу вышло несколько итальянцев.
Лянце прислушался:
– Господин майор, господин обер-лейтенант…
– Господин генерал, ваше превосходительство…
– Согласно межправительственному соглашению, моторизованная добровольческая дивизия краснорубашечников «Сердце Гарибальди» следует в Мюнхен. Вот маршрут, согласованный с вашим командованием, – рука в красной перчатке передает хрустящие карты. – Когда мы сможем продолжить движение?
Ответ майора он не разобрал, но итальянский генерал козырнул и пошёл назад. По колонне пронеслось: «Атанцьёне!» «Ацценди!» «Аванти!»[26]
Танкетки окутались голубым дымом, взревели грузовики, и колонна пошла…
Через шесть часов первые итальянские части вошли на территорию Германии. А уже на следующей неделе экспедиционный корпус из четырех добровольческих дивизий краснорубашечников: «Сердце Гарибальди», «Спартак», «Джузеппе Мадзини» и «Красный Рим», албанский революционный полк «Скандербег» и ливийская добровольческая бригада «Неугасимое пламя Народной Революции» нанесли удар по баварским нацистам и их союзникам из Венгрии. Несмотря на крайне низкий боевой дух итальянцев, их
