въехал пусть и помятый, но всё же бронетранспортёр, внутри которого за крупнокалиберным пулемётом и сидел Фёдор.
– Картина называется «Не ждали», – озадаченно произнёс ящер.
– А то как же, – отозвался Фёдор с помощью закреплённого в кабине мегафона. – Ты существо древнее, с закоснелыми привычками. Иначе бы понял, что меч-кладенец нам на хер не сдался. Богатыри и мушкетёры давно эволюционировали.
– Хм… знаешь что? – сказал дракон. – Я тут подумал, ведь дамочка-то была права. Иди-ка ты к ней, она небось лежит вся такая несчастненькая, от дыма кашляет. Девочку отвезите в кафе, мороженым накормите. А я пойду. Вот не поверишь, случайно вспомнил – дел ну просто до фига. Брифинг надо провести, конференция по вопросам окружающей среды, помимо всего прочего, кровью ещё истекаю, и на операцию к офтальмологу записаться пора, с глазом проблемы. В общем, приятель, ты бывай. Может, свидимся когда.
– О, это навряд ли, – усомнился Каледин. – Я тебе башку отрежу. Как в классике положено.
– Старик, остынь, – посоветовал дракон. – Я настолько редкое животное, что меня даже в Красной книге нет. Тебя потом Фонд защиты дикой природы живьём сожрёт.
Он слегка развернулся, будто бы для того, чтобы уйти, но в ту же секунду дёрнулся назад и прыгнул – всем телом. Каледин открыл огонь – пули дробили чешую, вырывая из туловища дракона куски мяса. Огромная туша ящера обрушилась на транспортёр, вскрыв броню когтями, словно картон. Каледин успел выпрыгнуть в открывшуюся прореху, но сейчас же огромная передняя лапа припечатала его к земле. Фёдор извивался, как уж, однако не мог освободиться. Чудовище чуть нажало на грудь – Каледин почувствовал, как сломались по меньшей мере два ребра. Изо рта выплеснулся фонтанчик крови. Фёдор закашлялся, сквозь повязку на лице проступили красные пятна.
Эстевауслинд бесформенной грудой осел на землю, многочисленные раны источали чёрную жидкость. Единственный глаз смотрел на Каледина. Монстр вывалил раздвоенный язык.
– Недооценил я вас, – вздохнул он.
– Без возражений, – прохрипел Каледин. – Самонадеянность до добра не доводит.
– И бабу твою, судя по всему, мне не трахнуть.
– Да уж это и к гадалке не ходи, – согласился Фёдор, давясь кашлем.
– Ладно, как учат нас китайские собратья – всего достигнуть невозможно, даже если ты живёшь двадцать тысяч лет, ибо жизнь всегда слишком коротка, – резюмировал дракон. – Это было хорошее сражение, чёрт возьми. Сейчас я раздавлю тебе грудь, а затем истеку кровью. Скажи что-нибудь на прощание. Ну, там эпическую речь или плоскую шутку.
Каледин очень старательно подумал.
– Вообще ничего на ум не приходит, – честно признался он. – Как назло. Извини.
Дракон поёжился – что-то мешало ему, как человеку, по чьей спине ползёт невидимое насекомое, которое он чувствует, но не может стряхнуть. Мозг затуманился, тело пронизывали иглы холода. Ящер чувствовал, что умирает: стало хорошо, захотелось спать.
– Ну и хрен с ним, – зевнуло чудовище. – Давай ты тогда просто сдохнешь?
– Просто – как-то не эпично, – огорчился Каледин.
– И я так считаю, – согласился ящер. – Но видишь, у нас творческий кризис. Прощай.
Он напряг переднюю лапу, и тут белый свет для него внезапно померк, а голову стрелой пронзила страшная боль. Дракон уже не мог кричать – он лишь издал жалобный, протяжный стон, переходящий в вой. «Так вот что это было, – подумал он. – А мне ведь казалось, букашка по спине ползёт. Когда кажется, креститься надо…»
Алиса обеими руками выдернула монтировку из глаза ящера и ударила ещё раз. Железо с хрустом вошло в череп до самого основания. Стоя на голове чудовища, прямо между ушей, вся перемазанная копотью, с наполовину сожжёнными волосами, в обгоревшем деловом костюме, графиня фон Трахтенберг напоминала зомби из дешёвого фильма ужасов.
– Не тронь моего мужика, грёбаная ящерица! – прошипела она голосом, полным злобы. – Если кто-то здесь и имеет право переломать ему все рёбра, так это исключительно я!
– Привет, милая, – слабо помахал ей рукой Каледин. – Ты отлично выглядишь!
– Правда? – смущённо поправила прядку над ухом Алиса.
– А то… Где монтировочку-то сыскала?
– В багажнике нашей машины. Извини, больше ничего на ум не пришло.
– Слушай, да ладно тебе скромничать. По-моему, и так хорошо. Хоть ты и немка, но в душе хрестоматийная русская женщина. Забить дракона монтировкой – это так по-нашему.
