– Я знал, что любить – это больно, но не знал, что настолько… Боль убивает меня, Дэя, но боль ничтожна в сравнении с ревностью… Знать, что ты с ним, что он обнимает тебя, прикасается к твоей коже, целует волосы цвета спелой вишни… Знать и заживо сгорать без возможности очнуться от кошмара… – усмешка и злое: – И вот ты на моих глазах обнимаешься с дроу и делишь с ним бокал на двоих! Я же убью его, Дэя! Я не сдержусь и просто убью!
И как назло в ночи раздался голос Юрао:
– Дэя!
Магистр Смерти медленно обернулся на крик. Медленно, но в каждом его движении читалась угроза, и я испугалась за партнера, испугалась настолько, что, подбежав к лорду Эллохару, преградила ему путь, просто чтобы удержать.
И если есть поступки, о которых мы горько сожалеем годами – это был он, тот самый поступок.
– Даррэн, пожалуйста, – взмолилась я.
И услышала хриплое:
– Повтори!
Я вздрогнула, попыталась отойти… Рывок, и как тогда в таверне в Мирах Хаоса, я оказалась прижата к дереву, а лорд Эллохар, склонившись, прорычал:
– Повтори…
И я повторила:
– Прокляну ведь.
Но он расхохотался. Это был злой издевательский смех, и, не дав даже опомниться, лорд Эллохар вдруг прохрипел:
– От любых твоих проклятий, Дэя, есть один очень действенный метод, милая, следует просто закрыть твой рот!
Я сжалась, с ужасом осознавая, как он прав, и уже чувствовала его дыхание на своем лице, и…
– Дэй, ты больше не пьешь! – раздался совсем рядом наглый голос Юрао. – Определенно не пьешь.
Замерла я, возблагодарив Бездну, застыл от ярости лорд Эллохар, а Юрао Найтес продолжил:
– Я тебе больше скажу, Дэй, сам пить больше не буду, ибо ты не поверишь – до гномов напился!
Не поверила и полузадушенным голосом переспросила:
– Это как?
– Это? – Юр хмыкнул. – Танцевал-танцевал с тобой, а ты оп – и стала гномом, и таким бородатым, скажу я тебе.
Помолчал немного, потом спросил:
– Дэй, у меня опять разгул видений по пьяни, или ты тут с Эллохаром целуешься?
И так как я промолчала, а магистр Смерти и вовсе хранил молчание, Юрао продолжил:
– Слушай, не то чтобы я против… Да я вообще дроу, у нас с верностью туго, но, Дэй, я же тебя знаю, ты себе этого просто никогда не простишь.
В следующее мгновение меня отпустили.
Просто отпустили.
Вспыхнуло синее пламя.
Когда всполохи огня угасли, мы с Юрао стояли одни в парке, только сердце мое стучало так быстро, что казалось, его все слышат.
– Да, – мрачно произнес Юрао, – это уже серьезно.
А я, как стояла прислоненная спиной к дереву, так и сползла вниз и, закрыв лицо руками, тихо заплакала, просто не смогла сдержаться.
– Дэй, – Юрао мгновенно присел рядом, обнял за плечи, – Дэя, ты испугалась?
– И… испугалась, – пробормотала я сквозь слезы.
«Жалко его», – подумала про себя. И страшно очень, за себя и за Риана, и жалко, до боли жалко… И я не знаю, что делать, и…
– Я не знаю, что мне делать, Юр, – едва слышно прошептала, стараясь перестать всхлипывать, – не знаю… я…
– «Я», не «я», вставай уже, частные следователи сопливыми не бывают, – он заставил подняться, протянул платок и жестко добавил: – А теперь нос вытри и на меня смотри.
Кивнув, я продолжала всхлипывать, и слезы не останавливались.
– На меня посмотри, – рыкнул дроу, а едва я перестала реветь, мрачно произнес: – Ты давай еще винить себя начни, Дэй!
Я всхлипнула, винила ведь, хоть и вины не чувствовала.
