сделать. В горле стоял комок, к глазам подступали слезы. Она снова опозорилась, как и на тестировании.
«Все, что не идеально – недопустимо», – учил ее отец. Она должна быть лучшей, всегда и во всем, иначе не сможет соперничать с мужчинами в мире, который принадлежит им. Она даже с большинством женщин соперничать не может. Кто-то может купить себе хорошую судьбу деньгами или знатностью семьи, кто-то получить ее за красоту и милый нрав, а ей нужно работать. Не просто больше, чем другим, а несравнимо больше. Так, чтобы и сравнения никакого не могло быть, кто же лучше, только так она может получить заслуженное…
Как она оказалась в центре зимнего сада, Маред и сама не заметила. Обнаружилось, что здесь, в середине огромного холла, есть площадка, со всех сторон заставленная кустами и деревьями в кадках, а посередине – то ли очень широкое кресло, то ли небольшая кушетка. Можно сесть рядом вдвоем, можно устроиться одной, поджав ноги. Но леди не садятся в такой неприличной позе. Даже если их никто не видит. Забившись в угол диванчика между подлокотником и высокой спинкой, Маред бездумно уставилась куда-то в пеструю зелень. Потом все-таки не выдержала искушения и подтянула колени почти к подбородку, обняв их руками поверх платья. Именно в такой позе ей думалось лучше всего, но отец неодобрительно поднимал бровь, а нянюшка смотрела укоряюще и ворчала про невоспитанных маленьких тье… Больше некому ни ворчать, ни смотреть так, что сердце замирает от испуга и желания быть хорошей. Кому какое дело до воспитания Чернильной Мыши Уинни, если ее все равно никуда не приглашают?
Но… неужели лэрд Монтроз действительно считает, что она хорошо справилась? Или бросил ей похвалу, как котенку бросают фантик, чтоб он уморительно играл? Что ему за дело до умений и знаний Маред? Уж три месяца он продержит мелким клерком или на побегушках, что бы ни говорил о равноправии мужчин и женщин. А Маред еще собиралась…
Вспомнив, что она решила сделать сегодняшним вечером, Маред судорожно вздохнула. Вот-вот. Самое время… Загладить впечатление, а заодно предстать не юристом, а той самой содержанкой по контракту…
– Любуетесь редкими растениями? – насмешливо прозвучало у нее над ухом.
Вздрогнув, Маред торопливо села прямо, одернув юбку и приготовившись вскочить, но тяжелая рука легла ей на плечо.
– Не беспокойтесь, – велел Монтроз с тем же насмешливым равнодушием. – Я сейчас уйду. Что, терзаетесь оскорбленным самолюбием? Ничего, это полезно и для более опытных специалистов.
Оказывается, к диванчику в центре зимнего сада вела не одна дорожка: за спиной был еще проход, которого Маред, задумавшись, не заметила. Не обходя диван, Монтроз встал у Маред за спиной, опираясь об изогнутую деревянную спинку.
– Знаете, в чем ваша ошибка, тье Уинни? Вы упорно считаете, что участь фаворитки – это грязь и мерзость, где не может быть ничего цивилизованного и пристойного. Если бы контракт был в любой другой области, вы бы первым делом начали поиск предварительных материалов, правда? И безусловно нашли бы их. А так… вам просто не пришло в голову искать.
Теперь горели уже не только щеки – жар поднялся до ушей. Маред снова дернулась встать, и тут ей на платье упал ключ-камень. Увесистый белый кирпичик длиной в палец, самый обычный
– Пользуйтесь, – сказал из-за спины ненавистный голос – Ни в одном справочнике этого нет, а вам пригодится.
– Чего нет? – хрипловато спросила Маред, поднимая и разглядывая ключ-камень, на котором был нарисован синий кораблик с поднятыми парусами.
– Контрактов, – терпеливо вздохнул Монтроз. – Настоящих качественных контрактов между фавориткой и хозяином. Здесь то, что я делал сам для клуба, в котором состою. Несколько вариантов без имен и с различными условиями. Вообще-то, я надеялся, что вы догадаетесь спросить, но стеснительность и инерция мышления в совокупности – страшное зло. Особенно для будущего стряпчего.
Лучше бы еще раз выпорол! Только вот издевки в голосе Монтроза Маред, как ни старалась, расслышать не могла. Насмешка – так это уже привычно. Да и та не злая, а снисходительно-мягкая.
– Благодарю! Я… благодарю, ваша светлость…
– Рад помочь, – хмыкнул Монтроз. – И жду следующий вариант, как только он появится.
Ни слова про назначенный срок.
Вот теперь она расслышала шаги! Вскочила, шалея от отчаяния и стыда, окликнула удаляющуюся спину:
– Подождите! Лэрд…
Монтроз остановился. Обернулся, глянув удивленно, придерживая рукой ветку у себя на пути.
– Вы…
Маред задохнулась, с трудом перевела дыхание и выдохнула – словно прыгнула в ледяную воду реки:
– Как вы намерены провести сегодня вечер?
Несколько бесконечных мгновений спустя Монтроз безразлично пожал плечами.
– Понятия не имею. Ничего определенного.
– Тогда… я приду?
Слов было сказано. Невозможное, постыдное, мерзкое. И мелькали перед глазами проклятые камерографии в гадкой газетенке, а с другой стороны –
