Даори снова попытался усмехнуться мышиной пастью. Не получилось, к его досаде.
– А моего укуса ты не боишься?
– Нет, – девушка решительно тряхнула головой, рассыпая по плечам густую волну волос. Жаль, в темноте не видно их искристого винного цвета. – Ты еще не видел мою боевую ипостась. Я сама тебя покусаю, поверь на слово. Кроме того, ты же поклялся не причинять мне зла.
– Я обманул. Я клялся жизнью, которой у меня уже нет.
Миранда задумалась. Молча спрыгнула с дерева и пошла по дорожке к учебному корпусу, где Даори устроил себе убежище, уже переставшее быть тайным. Ведь о нем знали уже двое.
– Знаешь… – вдруг остановилась демоница, подняв лицо к звездному небу. – Слова – это буква. А в клятве главное – дух. И клянутся не словами, а духом. Ты не жив, но и не мертв, Даори. Пусть сердце твое сейчас не бьется, но что-то заставляет тебя двигаться и мыслить? Не душа ли? У тебя есть душа, и она – живая. Так не этой ли жизнью ты поклялся? Или той, которая еще может быть?
Он так удивился, что расцепил коготки и грохнулся оземь. Поднялся уже на своих двоих, отряхнул помятые серые брюки, одернул рукава серебристой рубашки, рефлекторно пригладил идеально уложенные заклинанием золотистые волосы.
Миранда наблюдала, распахнув восторженные глаза и приоткрыв от изумления губы.
Такие красивые, соблазнительные, манящие… кого-нибудь другого. А Даори голоден, он может думать только о еде. Не так ли?
О пульсирующей жилке на смуглой девичьей коже. О том, как брызнут в его холодное мертвое небо капли горячей крови, оживляя остывший труп, разогревая замершую в жилах черную кровь, запуская в теле странный процесс псевдожизни, как поднявшийся ветер запускает крылья и жернова мельницы. И его мертвое сердце снова начнет биться, легкие вдохнут полной грудью, а плоти вернется упругость. Ненадолго, пока взбурлившая в жилах жижа снова не остынет.
«Пусть сердце твое не бьется, но что-то заставляет тебя двигаться и мыслить?» – только что вопрошала эта до ужаса наивная демоница. У вампиров нет души, потому они – Неупокоенные. У них есть только Зов и Голод.
Даори на миг ощутил тошноту. Не иначе как от острого приступа неутоленной жажды, а совсем не от ненависти к себе. Вовсе нет, Великий, будь ты проклят.
– Уходи, Миранда, иначе я за себя не отвечаю, – прохрипел он, отворачиваясь, чувствуя, как вытягиваются игольчатые пустотелые клыки, которыми так удобно засасывать кровь. – Я не властен над собой, понимаешь? Я отдан Зову. Меня держит только запрет моего князя, наложенный по договору с вашим ковеном и Троном. Но иногда вампиры… иногда мы сходим с ума и превращаемся в голый инстинкт, в чистую жажду, и тогда рвутся все запреты. А я очень давно не ел.
Голова кружилась. Пробудившийся инстинкт поднимался огромной волной, которая вот-вот обрушится и оглушит. И он превратится в нерассуждающего зверя.
– То есть ты видишь во мне только пищу? – попятилась девушка.
– Да, – соврал он. – Ты – всего лишь пища. Не советую бежать, это будет вызовом хищнику, и я не сдержусь. Уходи медленно, спокойно, не делая резких движений.
Она кивнула, сделала еще один шаг назад, и вдруг ее испуганное личико исказила до невозможности шальная улыбка. Розовый язычок выскользнул изо рта, призывно провел по губам.
– Тогда лови! – выдохнула она, разворачиваясь, и помчалась во весь дух, помогая себе нелепыми, полураспустившимися, совсем еще подростковыми крыльями.
«Дура. Как есть дура», – простонал бывший светлый маг. А в его разуме уже сметались все барьеры, слетали запреты, забывались приказы и оставалась только слепая безумная Жажда.
Догнать и взять. Ее кровь, ее тело, ее жизнь. Вобрать ее всю, обладать с такой полнотой, с какой может только вампир, и растворить в себе без остатка.
6
Миранда отнюдь не была такой наивной дурочкой, какой была вынуждена казаться. Но что поделать, если мужчины теряют бдительность именно перед такими очаровательными дурочками, пусть даже у них демонические коготочки?
А вампир – такой же мужчина. Пусть и бывший. Может быть. Тут ее источники сведений мутили воду, утверждая прямо противоположное. И Миранде ничего не остается, как убедиться своими глазами.
Белые летучие мыши не бывают говорящими. А вот у мертвых блондинов с жемчужными крыльями и ангельски-голубыми глазами вполне может оказаться такая нестандартная ипостась.
И вел он себя нестандартно для вампиров. Уж кто-кто, а Миранда знала об их поведении не только из учебников, у нее любимая учительница, знаменитая лингвистка Эллина Вивер, добровольно ушла к Неупокоенным, а после так изменилась, что от нее осталась лишь оболочка. А потом эта тварь пришла за Мирандой, соблазняя «вечной жизнью», силой и уникальными знаниями. Зачем ей эти знания? Разве это жизнь?
