– Угощу помощника… Пусть возвеселится, а то ведь мы живем по-походному. Консервы, сухари… Ездить в район за продуктами времени нет. Одним словом, такая несчастная наша планида.
Особенно понравилась ему Альфа.
– Украду я этого пса у вас, – шутил он. – Не продадите?
Потом разговор опять переметнулся на то, что некому переписывать ведомости в экспедиции. Грохотов осведомился о моем образовании. Пришлось мне вскользь коснуться биографии. И тогда он вдруг спросил:
– Может быть, согласитесь нам помочь?
Я пожала плечами. А Грохотов чуть не вскочил со стула в неподдельном восторге:
– Идея!.. Выход из положения!
– Да сумею ли? – потупив глаза, пробормотала я, хотя самой мне страшно хотелось побывать за рощей, посмотреть, что там за экспедиция.
– Наверное, по чистописанию имели только пятерки, – польстил мне Грохотов. – Не стесняйтесь. Похоже, боитесь, что за работу засажу и не дам передышки. Не беспокойтесь! Деньги буду платить, как хотите, сдельно или аккордно. Не обижу…
И принялся доказывать, что, кроме меня, какие-то ведомости в экспедиции составлять некому.
Взяв маленький горшочек с медом. Грохотов направился по степи напрямик к своей роще. Я проводила его. На прощание он взял с меня слово, что завтра явлюсь к нему ознакомиться с работой.
Расстались. Грохотов удалялся неторопливой походкой бывалого ходока. Помню, солнце отсвечивало от блестящей пряжки на его кепке. И почему-то я прошептала:
– Веселый ежик!
Улыбаясь, в тот момент я невольно вспомнила острые глаза Грохотова и жесткие, ершистые, коротко стриженые волосы его, черные-черные, один к одному, только с проседью над левым виском.
Что за человек? Я чувствовала к нему невольную симпатию. Все казалось в нем простым и естественным. Я в первый раз в жизни так близко видела ученого. Вероятно, это очень интересно – быть ученым. И тут подумалось:
«А вдруг я делаю ошибку, собираясь стать артисткой?» Вспомнились слова папы: «И для искусства нужны знания…» Как сложна жизнь!..
Медленно двигалась я домой.
Солнце коснулось края степи. По ней побежали прощальные мягкие лучи. В далеких ковылях протяжно крикнула невидимая ночная птица. От реки тянуло пряной влажностью трав…
VI. Полевая станция ЭИВР
Грохотов сидел на табурете за походным столиком против меня и просматривал очередные ведомости.
– Прекрасно, – сказал он. – Для вас это только скучный ряд непонятных цифр. По вашим же глазам вижу, хотите узнать, что они значат.
– Да, – ответила я, выдерживая строгий его взгляд.
Кузов большого грузовика защищал нас от полуденного солнца. Вот уже несколько дней, как я по утрам прихожу сюда, в степь, за рощу. Могучие дубы и ясеня скрывают низину с речкой, за которой расположен поселок.
По середине холма возвышается тонкая антенна в виде устремленной в небо острой металлической иглы. Ее удерживают тросы, которые укреплены на врытых в землю столбиках. От антенны проволоки идут в один из домиков. Зачем – не знаю. Я еще не бывала внутри.
Мои обязанности несложны. Грохотов вручает мне узкие полоски бумаги, испещренные рядами цифр. Записаны они, видимо, наспех, карандашом, торопливым, не очень разборчивым почерком. А я должна переписать их чернилами. Вернее, как можно аккуратнее скопировать в разграфленные ведомости, чтобы получались стройные таблицы. В заголовке их – слова, значения которых я не понимаю, а в левом верхнем углу штамп с таинственными буквами: ЭИВР.
Я не пытаюсь расшифровывать их, чувствуя, что Грохотов сам расскажет все необходимое, когда присмотрится ко мне. Казалось, этот момент наступит скоро…
Грохотов сложил мою работу, спрятал исписанные листки в портфель.
– Симон!
Над нашими головами раскрылось окошко домика. Показалось лицо помощника. Он немногословен. Скосил на Грохотова большие черные глаза, буркнул:
– Эге?
