– Заеду сейчас в контору, отберу выписку из приемного покоя и направлю в инспекцию. Как там решат, так и будет.
Tax задумчиво смотрел через окно на больничный двор. Молодая санитарка в белом халате пробежала, как кошка, осторожно встряхиваясь, по выпавшему за ночь снегу. Снег был пухлый, белый, похожий на расстеленную гигроскопическую вату. Санитарка крепко прижимала к себе большую бутыль с дистиллированной водой. Tax подумал про санитарку: «Это Ксюша… Из аптеки бежит в хирургическое…» Потом стал думать о своем. О том, что думал еще в рентгеновском кабинете сегодня с самого раннего утра.
– А зачем вы трупы ящиками накрываете? – уже простившись, спросил следователь.
– От крыс, батенька, – ответил ему Борис Глебыч.
Федор только дернул плечами с досады: и этого, мол, не понимает… Но следователь понял:
– А-а… Неужели?
Борис Глебыч кивнул головой.
– Объедают.
– Как полагается, – добавил Федор и понес на плечах мешок за следователем в больничную контору.
– Недурненькая историйка? – спросил Борис Глебыч Таха, когда следователь с Федором ушли. – Впрочем, я не удивляюсь. В детской у Михаила Александровича лет пять назад было подобное происшествие. Принесли мальчишку в подобное учреждение. Умер, и ладно, тащи из палаты… А он очухался, да как заорет благим матом. Соскочил, прибежал к служителю… А там у служителя гости были будто, выпивали… Явился мальчишка, воет. Гости от него… Шум, гам, паника… Прибежали, говорят, из корпуса, опять в палату переправили.
Tax не слушал. Он смотрел через оконное стекло на двор.
Из ворот по вытоптанной тропиночке к аптеке шла старая слепая женщина, ее вел за руку мальчонка-поводырь. Навстречу им из дверей аптеки выскочила санитарка с корзинкой пузырьков. Старуха остановилась. Мальчонка снял измятую клочкастую шапку и поклонился санитарке, попросил милостыню. Санитарка левой рукой попридержала корзинку, а правой пошарила в кармане, достала большой кусок сахару и сунула его в руку мальчонке. Что-то сказала ему, потому что изо рта ее вырвались клубки морозного пара, и побежала к корпусу.
Мальчонка размашисто, по-деревенски перекрестился, надел шапку и дернул за руку старуху, отрывисто и деловито, тоже по-деревенски. Так крестьяне дергают клячу, застоявшуюся у водопоя.
У ворот стоял дворник Антон, грозился метлой на мальчонку и кричал: вероятно, гнал нищих со двора.
Tax отступил от окна и провел рукой по внезапно вспотевшему лбу.
– Несомненно… – прошептал он. Потом крикнул – Да ведь это был нищий!
Борис Глебыч переспросил:
– Какой нищий?
Tax глядел на Бориса Глебыча, не видя его. Говорил вслух, отвечая своим мыслям:
– Егор Картузов… Глиняная улица…
