— Все тогда с ума п’сх’дили, у к’го на Земле семья ‘сталась. Тогда-то я первого мужа п’теряла.
— А?
Маскианский акцент Тил усиливается — она с головой погружается в воспоминания.
— Тут тесно, а он пр’стор л’бил. Мечтат’лем б’л и все про св’боду сказ’вал. С’мью м’ю оч’ровал, в жены м’ня взял. П’том про м’ня не д’мал ‘же, про Землю все мысли б’ли. А как вы нас от Земли отрезали, он сник и руки оп’стил, и ник’го уж п’ред с’бой не в’дел.
И м’ня п’ред с’бой уж не в’дел. В’дел свою др’гую ж’ну — ту, что с Земли. Стал л’мать все, кр’шить, и лагерь пр’говор в’нес и его в пустыню пр’гнал. А он одного х’тел — д’мой в’рнуться.
Оказывается, не только форы способны на крутые решения.
Мне хочется возразить: разве маскианцы не перестали оплачивать кабельную связь и не отказались платить налоги? Но я прикусываю язык. Жизни моих товарищей висят на волоске. Не лучшее время для ссор с Тил.
Не говоря друг другу ни слова, мы пробираемся вперед по туннелю. Проходит несколько минут, прежде чем мы замечаем впереди мерцание одинокой лампы-звездочки, свисающей с потолка на тонком, почти невидимом шнуре. Ее свет заметно ярче, чем у остальных. Следующие пятьдесят метров мы также преодолеваем в молчании. Тишину нарушает только наше дыхание да шарканье ног по камню. Жаль, что здесь нет Тека с его суперзрением. Впрочем, мне и так удается заметить в стене люк, который Тил проглядела. Прошла мимо по коридору как ни в чем не бывало. Видно, она все еще во власти воспоминаний.
Вернувшись, Тил вытаскивает из кармана платиновую монету и принимается шарить руками по стене вокруг люка. Нащупывает небольшую панель, отодвигает ее в сторону. Под ней — экран и ряд кнопок. Тил кладет монету у панели и вводит код. Щелчок. Вдвоем мы отодвигаем крышку люка. Перед нами большой квадратный зал, каждая из стен — метров двадцать в длину. С потолка свисают сотни ламп, яркий свет бьет по глазам, но через несколько секунд мы привыкаем к нему и замечаем средних размеров электрическую панель и металлический колпак источника отопления рядом. Интересно, чем отапливается пещера? Горячая вода из недр шахты? Ядерная энергия? Отработанная материя? Последнее маловероятно, эта технология пока доступна только землянам. Так же, как и…
Тил действует четко, словно по инструкции. В течение нескольких минут она переходит от одной станции к другой, и те оживают от ее прикосновения. Трансформаторы, аккумуляторы, топливные элементы начинают трещать, гудеть и жужжать на все лады. Лампы-звездочки вспыхивают еще ярче, разгоняя тьму в зале, но коридоры по-прежнему погружены во мрак, лишь кое-где в стенах из железа и никеля поблескивают кристальные прожилки.
— Гидр’станция ‘справно на нижних эт’жах р’ботает, — замечает Тил.
— Мы можем запереть южные ворота?
— Н’верное.
— Ты знаешь, как?
— Центр упр’вления н’йти.
— Я думал, мы его уже нашли.
— Это с’верная п’дстанция для мастерских, что нав’рху. Еще южная и восточная имеются. П’дстанция для нижних этажей и для средних. И ц’нтральный пульт упр’вления.
Я замечаю, что лицо Тил все еще блестит от слез. Это место много значит для нее, ведь тут работал ее отец. Сотрудничал с форами. А потом рассказал дочери все, что знал.
Или не все?
— Ты знаешь, где находится центральный пульт?
Ее большие серо-зеленые глаза вспыхивают, она оглядывает комнату, высматривает что-то за моей спиной.
— Н’верное.
С этими словами Тил устремляется в широкий туннель, из которого мы пришли, доходит до развилки, поворачивает налево.
— Нам т’да.
Жизнь или смерть моих товарищей напрямую зависит от успеха наших поисков. Зря я не рассказал им про форов. По моим прикидкам у нас осталось не больше десяти минут. Если все получится, если никто не вставит нам палки в колеса, то мы, быть может, еще посражаемся. Скажем свое слово на этой войне.
Тил тоже занимает мои мысли. Нужно будет разузнать побольше о маскианцах, ее соплеменниках, если, конечно, она все еще относит себя к Зеленому лагерю, или как там они называются. Мужчины и женщины из клана Зеленых. А может, просто марсиане. Романтика. Надо познакомиться с их историей, культурой, языком.
Может, тогда я смогу лучше понять Тил.
Теперь, когда свет лампочек стал ярче, мне удается рассмотреть незамеченную нами прежде низенькую дверь, валяющуюся на полу табличку и ряд вырубленных в камне ступеней. Коридор с гладкими стенами ведет наверх, мы проходим по нему метров пятнадцать и попадаем в комнату, один конец
