показался ей знакомым. Это же Фианн! Хранитель Фианн, который требовал выдать ее мудрым, как колдунью! Не такой старый, и одет в обычный свитер, и клюкой не размахивает, но жесты, голос, даже привычка по-птичьи наклонять голову – в точности те же. Значит, сходство Вовчика и Эри может быть не случайностью, а системой…
Задумавшись, Лиля пропустила мимо ушей какой-то вопрос и поняла это только по тому, что следователь замолчал, ожидая ответа.
– А? – переспросила она.
– Зачем вы пришли, я вас спрашиваю. Услышать, что ваш любовник не причастен к убийству? Тогда вам на Лубянку, там охотно расскажут официальную версию, по которой «дорожного» дела не существует в природе, а Ильяс Блок – невинная заблудшая овечка.
Слышать это об Ильясе было больно и страшно, но, раз уж услышала «А», надо разобраться и с «Б».
– Меня интересует ваша версия, Федор Антонович, – твердо сказала Лиля.
– Тогда… – Следователь, наконец, раскрыл папку, и из нее вывалились фотографии. Несколько десятков лиц, мужских и женских, молодых и не очень. Кажется, среди них был и Киран. – Смотрите, это – пропавшие без вести, погибшие, сменившие место жительства и профессию, получившие наследство или приглашение сниматься в кино, женившиеся или потерявшие родителей. Официально между ними нет ничего общего. А неофициально – все они играли в «Дорогу домой» на полном погружении, большинство из них имели дело с господином Блоком, и все они попали в сферу интересов неких людей…
О «неких людях» у Федора Антоновича была целая теория. Стройная и логичная – о секретных госструктурах, которые ведут секретные исследования, и коррумпированных чиновниках, которые хотят наложить лапу на проект вместе с приносящей огромные деньги игрой. В эту теорию прекрасно укладывалось все, кроме Тейрона. Настоящего Тейрона, не нарисованного.
Лиля внимательно ее выслушала, покивала и, дождавшись паузы, вежливо спросила:
– Федор Антонович, я понимаю, что коррупция, исследования, деньги… но Ильясто здесь при чем?
Следователь поджал губы, подтянул к себе фотографии игроков и начал раскладывать на столе на две кучки.
– Извольте, Лилия Владимировна. Вот, к примеру, Татьяна Анисимова, семьдесят четвертого года рождения, домохозяйка.
Перед Лилей легли на стол две фотографии, аккуратно наклеенные на картонные карточки и подписанные именем и датой. На первой была измученная и несчастная тетка, одетая во что-то темное и бесформенное. Тридцати восьми Лиля бы ей не дала, – как минимум, пятьдесят. На второй, датированной пятью месяцами позднее, красовалась ухоженная дама лет тридцати с небольшим, явно любимая и окруженная заботой.
Наверное, с ней случилось что-то очень хорошее, подумала Лиля. А Федор Антонович тем временем продолжал:
– Два года назад играла на полном погружении, – продолжил следователь. – После третьего познакомилась с господином Блоком, имела с ним кратковременную связь.
«С Ильясом? Эта старуха – и с Ильясом?!» – чуть не переспросила Лиля, но осеклась. Пусть рассказывает, он же не врет, у него же факты, опыт…
По словам следователя выходило, что через две недели после знакомства с Ильясом эта домохозяйка, жившая в крохотной хрущобе с мужем, тремя детьми и мамой-маразматичкой, получила наследство от дяди, с которым не общалась лет пятнадцать. Наследство составляло какую-то запредельную сумму и коттедж на Новой Риге, куда она переехала сразу же, не дожидаясь вступления в права наследования. А дядя ее, удачливый бизнесмен, умер совершенно неожиданно и при очень подозрительных обстоятельствах: его сбила машина прямо около дома, и виновных, разумеется, не нашли. Еще более странным было то, что гражданская жена дяди не стала предъявлять прав на имущество, хотя по закону могла претендовать, как минимум, на половину, и тут же уехала на родину, в Саратов.
– Контракт с игровым центром госпожа Анисимова, разумеется, разорвала. Далее, Ирина Кравец, восемьдесят восьмого года, манекенщица.
Здесь снова было две фотографии: до и после. До – гламурная киса, крашенная под Мерилин Монро, такую хоть сейчас на тусню к Вовчику, разве что выражение лица подкачало. Депрессия, что ли, у нее?
– Перебивалась мелкими заказами, личная жизнь не складывалась, полгода плотно сидела на игре, – продолжал Федор Антонович. – После второго погружения познакомилась с Ильясом Блоком, провела с ним три месяца, была его моделью. Отказалась от миссий. Сейчас – звезда журналов.
Звезда журналов была на второй карточке. Кроме черт – ничего общего. Рыжая, как морковка, лукавая, интересная, на такое лицо обязательно обратишь внимание. Все же Ильяс очень талантлив…
Подумала – и чуть не поперхнулась. Талантлив, да. Может из белой лабораторной мыши сделать Русалочку. В смысле сделал.
– А вот, извольте, Дмитрий Никишев, играл этой зимой, позировал господину Блоку для рекламы. Пропал без вести.
На эту карточку Лиля даже не смотрела толком. Не хотелось. Вообще хотелось отсюда сбежать, прямо сейчас, и не слушать больше ни слова!
Но сбежать она не успела. Следователь подтолкнул к ней еще несколько фотографий. Штук пять разом.
– Кирилл Лесник, один из первых игроков на полном погружении, кстати говоря…
Киран. Живой. С такой знакомой улыбкой.
Киран – мертвый, в нелепой позе и с дыркой в виске, чуть выше брови.
И снова Киран, Киран, Киран!..
– …был знаком с Ильясом Блоком, – ровно и четко говорил следователь. – Убит на собственном балконе выстрелом в голову из спортивной
