Ира фотографирует Валеру в героических позах на фоне бронетранспортера, Димка куда-то пропал, а Соня вылезла на парапет и разглядывает море. Я подхожу сзади, обнимаю ее. Целую родинку на лопатке. У нее опять платок соскользнул с плеч.
— Обгоришь.
— Ну, обгорю.
— Больно ведь, — прижимаюсь губами к горячей шее.
Она отстраняется:
— Мне такой сон вчера снился. Брр.
— Да?
— Будто люди лежат на тротуаре рядком, как на витрине. Взрослые, маленькие, всякие. А кто-то приносит все новых и новых — за волосы. Я спрашиваю — «почему за волосы?» И он отвечает — «мы их срезаем, и потом не перехватываем»…
— А дальше? — я зарываюсь носом в ее волосы и шумно дышу. Пахнет розовым маслом и кисло-сладким Light Blue от D&G.
— Я проснулась.
— Ну, вот, на самом интересном месте.
— Дурак. Знаешь, как страшно?
— Не знаю.
Я и вправду не знаю. Когда в понедельник, перещелкивая каналы, я случайно попадаю на криминальную хронику и вижу колтун рыжих волос в полиэтилене, который следователь называет «вещественным доказательством»… Просто не знаю, как реагировать.
Бояться?
Ужасаться?
Или… завидовать?
Так и не определившись с реакцией, я просто тупо смотрю. И слушаю. Про изуродованные трупы двойняшек, найденные в лесополосе за городом. Оскальпированные. Кому-то явно не давали покоя их рыжие волосы. И бегущая строка внизу экрана: «Если кто-то может помочь следствию, звоните по телефонам…»
Я не звоню.
Ира ложится на спину и «зависает» в воде, едва шевеля кистями рук. Сейчас, при свете луны, она ужасно похожа на русалку. Валера шумно фыркает, плавает на спине, изображая кита. Димка на берегу расшнуровывает кеды и рассказывает Соне, как родители пытаются выжить его из квартиры. Доносятся обрывки фраз:
— …Сами подарили, теперь — отбирать? Выкусят… Ну, счета не плачу. Пока они бумажки соберут, чтобы отключить мне коммуналку, в тартарарах все будем уже… Поздно спохватились.
Мы слышали эту волынку сто раз, как минимум. На одной стороне баррикад упорствующий в своем нежелании учиться и работать сын, на другой — обеспокоенные родители. Они почему-то не желают принимать аргумент о неминуемом апокалипсисе, из-за которого все виды социальной деятельности теряют смысл. Хотят наставить ребенка на путь истинный. «Ребенок» тем временем пытается успеть попробовать все.
Например, ночное купание в водохранилище. Под светом луны и укоризненными «взглядами» плакатов «Купаться строго запрещено!».
— Строго купаться! — тихо смеется Ира.
Вода к августу прогрелась — такое впечатление, что плывешь с теплом молоке. Никакого сравнения с холодным грязным морем. Надо бы почаще приезжать сюда. Морока, конечно, пробираться через бурелом и лезть через дыру в заборе, но результат того стоит.
— Тут нет течения? — Соня опасливо трогает воду большим пальцем ноги. Она не слишком хорошо плавает.
— Нет! Давай сюда!
— Только я буду медленно заходить, ладно?
— Ладно-о-о-о… Я тебя жду!
— Хей-хей! — ко мне подплывает Валерка, толкает плечом. — Айда наперегонки, к тому берегу?
— Я тоже хочу, — Ирка-русалка выныривает из оцепенения, подгребает ближе и широко улыбается, глядя на луну.
