— Наша девочка влюби-и-и-илась! — напевает Дэвид и строит мне рожи с безопасного расстояния. Ирвин хватает его за плечо и утаскивает прочь. Очень вовремя. Сегодня не тот день, чтобы меня злить. Совсем не тот.
Вечером, как обычно, собрание. Только сегодня я слушатель.
— Отчет по желтому сектору. Чрезвычайное происшествие, военные на ушах, — Маар кашляет в кулак и косится на меня. Но всё же продолжает начатую фразу. — Удачный бунт. У десанта потери. Хотя, я считаю — сами доигрались.
— Расскажи подробнее, — я выбираюсь из гамака и подхожу к Маару. Беру за руку и смотрю ему в глаза.
И он рассказывает. Оказывается, кланы якудза могут быть гораздо более изобретательны, чем белые. Особенно если в руки к ним попадается давний обидчик. Сержант Котто, как известно, любит подразнить заключенных. Точнее, любил. Начинал делать это с момента их высадки на Алькатрас — и до победного финала. Ведь если охранник тюрьмы хочет затравить жертву, что может ему помешать?
— … А ступню нашли в сливе унитаза, — заканчивает Маар скорбное повествование, не замечая, как Ирвин машет на него руками и делает знаки с целью заставить замолчать наконец.
— Спасибо, — отворачиваюсь и смотрю на город. Серая громадина на сером фоне. Самая большая свалка Вселенной, которую я знаю. Изломанная фольга домов и отбросы государства, крысы, ползающие в мусоре тюремного игрушечного мирка. И мы, милосердные Гаммельнские ветеринары, пытаемся спасать этих животных, чтобы заткнуть чужое и свое чувство вины.
— Карму испортишь, — сокрушенно шепчет Ирвин. Он уже всё понял. Качает головой и идет к палатке упаковывать вещи. Маар смотрит виновато. Дэвид — непонимающе. Они не знакомы с моими призраками прошлого. Пока еще не знакомы.
— Плевать на карму, — улыбаюсь я, поворачиваюсь к дереву и резко выдыхаю. Гамак вспыхивает и осыпается пеплом. Губы покрываются ожогами. На глаза наворачиваются слезы, которые тут же испаряются. Больно. Обычно мы не извергаем пламя в человеческом облике, но сейчас мне все равно. Бывает. Со мной такое бывает.
Я раскидываю руки и бегу к городу. «Подберешься близко — там тебя съедят».
— Съедя-а-а-ат! — кричу я и запрыгиваю на спину ветру, чувствуя, как за спиной разворачиваются крылья. Надо же. Я думала, что больше никогда не полечу. Не зарекайся.
…
— Не будем предупреждать военных, — пыхтит Дэвид. Он тащит с собой на корабль все нажитые здесь черепа, амулеты, кастеты и клинки, поэтому ему приходится нелегко.
— Не будем, — соглашается Маар.
Прежде чем нырнуть в ложбинку, где спрятан звездолет проекта «Алькатрас: против огня, за милосердие», Ирвин останавливается на холме и смотрит, как вдали над городом беснуется золотой дракон, превращая тюрьму в пепелище.
…
Я кувыркаюсь в воздухе и за пару секунд до того, как провалиться в черную бездну безумия, вижу полыхающие крыши домов и слышу крики ужаса в толпе, которая вот-вот поджарится в котле улиц там, внизу. Именно так. Правильное слово — поджарится. Люблю точность формулировок.
Правильное слово — поджарится. Люблю точность формулировок.
Тьии
Глаза у нее были лиловые, как слива, в оранжевую крапинку, а кожа прозрачная. За несколько минут пути Илан Верн успел рассмотреть уже и переплетенья вен, и молочно-белые кости, и сгусток радужного света в районе солнечного сплетения… хотя, применимы ли понятия человеческой анатомии для тьии? Он даже забылся и потянулся рукой с особенно яркому световому завитку, но вдруг спохватился — неприлично. Отодвинулся было, но трак нырнул в особенно глубокую колею, Илан потерял равновесие и навалился на девушку всем телом.
