Они уснули оба. И спали долго. Бессонная прошлая ночь, выматывающая охота, тревоги, страхи и боль забрали слишком много силу обоих. А Федор вдобавок оказался серьезно ранен. Поэтому, когда Таис поняла, что сейчас они оба в безопасности и даже в относительном удобстве, она расслабилась.
Завернулась в толстовку, надвинула на лицо капюшон, прикрыла ноги краем одеяла. Колени приятно согревала щека Федора. Таис чувствовала его тепло даже сквозь сон. Хотелось спать и спать. И не думать ни о чем, не переживать и не волноваться. Они много сделали. Они молодцы, справились с задачей. Теперь главное, чтобы фрики реагировали на таинственные звуки с планшета и не приближались к ним. Все остальное – ерунда.
Проснулась Таис первой, оттого что почувствовала рядом с собой какую-то возню. Открыла глаза. Федор по-прежнему спал, положив голову ей на колени. Он казался немного горячим, возможно, у него поднялась температура. С другого бока к ней прижался зверек и тоже спал. Во сне иногда возился и вздрагивал, и так же жалобно разевал пасть, словно пытался говорить, даже когда спал.
Интересно, он мальчик или девочка? И каким бы ребенком он стал, если бы не этот вирус? Таис провела ладонью по мягкой спинке зверька, и тот сразу откликнулся. Поднял мордочку, вытянул лапы. Длинные лапы с широкими пальцами, покрытыми снизу коричневыми подушечками. И с длинными, вытягивающимися когтями.
– Ты же хищник, – сказала зверьку Таис, – тебе положено лопать мясо. А ты выпил какао?
Так и есть. Выпил все какао. Таис залезла в карман толстовки – там лежало несколько шоколадных конфет. Конфеты она тоже прихватила с Темной базы, когда собиралась. Эмма сказала, что шоколад калорийный и способен восстанавливать силы.
Таис развернула конфету и предложила зверьку. Тот осторожно взял ее с ладони и, смешно двигая челюстью, принялся жевать. Слопал в один присест и тут же снова принялся обнюхивать ладошку Таис.
– Сластена, – ворчливо сказала она, – пристроился трескать конфеты? Думаешь, у меня тут шоколадная фабрика?
Хвостик-пумпочка животного заходил из стороны в сторону. Небольшие ушки по бокам головы задвигались. Коричневый нос принялся обнюхивать штаны и нахально соваться в карман.
– А ну, брысь. – Таис отпихнула зверька. – Только одна и больше фиг. Я тоже люблю конфеты.
– Что? – приподнял голову Федор.
Царапины на его лице слегка припухли, глаза покраснели. Но в общем и целом он выглядел вполне нормально. Лохматый, небритый. Хмурый и сонный.
– Это я с фриком говорю. Привязался к нам и трескает наши конфеты.
– Главное, чтобы не нас самих. Зачем ты его притащила? Или он сам забрался?
– Он потерялся. Эти бросили его, представляешь? Бросили своего детеныша и свалили. Испугались сигнала тревоги.
– Ну, так они животные. Это нормально для животных. А нам зачем детеныш фрика?
– Ну, мы же не животные. Жаль его, наверное…
– А-а, – протянул Федор, – ну что ж, логично.
– Федь, знаешь, я поняла, что люблю тебя.
– Я знаю. Я знаю, что ты меня любишь.
– Откуда? Откуда ты все знаешь? Мне вот кажется, что мы забыли, что такое любовь. Или никогда не знали.
– Всегда можно вспомнить. Мы же с тобой вспомнили. Ну, а я всегда тебя любил, еще тогда, когда жили на Втором уровне. И всегда делился с тобой своей любовью. Вливал капельку за капелькой, каждый день. Вот потому и знал, что ты меня любишь.
Таис посмотрела в Федькины глаза и поняла, что он шутит.
– Когда это ты делился со мной любовью? Что ты придумываешь? Болтун ты, вот что.
Она убрала с плеч распущенные волосы, прижала к себе снова задремавшего зверька и сказала:
– И еще я поняла, почему знак «сердечко» обозначает любовь. Потому что, когда что-то случается с любимым человеком, болит всегда в груди, там, где сердце. Очень сильно болит, как будто кто-то вынул сердце из груди и оставил пустоту. И страшнее этой пустоты нет ничего, Федь. Нет ничего ужаснее того, когда тебе некого любить и никого нет рядом с тобой. Даже фрики не так страшны.
– Но теперь я рядом с тобой. Все хорошо?
– Все отлично.
Таис шмыгнула носом и вдруг прижалась губами ко лбу Федора.
– Ты – самое лучшее, что у меня есть, – прошептала она, – и ничего лучше не будет. Мне пришлось сначала потерять тебя, и только после понять это.
Федор перевернулся на спину, обнял ее здоровой рукой и осторожно провел губами по щеке. От этих прикосновений жаркий огонь полыхнул в сердце Таис, разлился рекой по груди, заставил гореть пальцы и щеки.
– Я тебя тоже люблю, – проговорил Федор, – я тебя тоже люблю, мартышка…
