Эйми. На первой станции можно жить хорошо
Эмме снилось огромное поле, полное поломанных роботов. Потухшие глаза донов, пялившиеся ей прямо в лицо, раздробленные пальцы погибших андроидов, погнутые колесики лонов и множество разбитых планшетов.
Снилось, что бредет она посреди всего этого, спотыкается, царапает колени и ладони, но не останавливается. Надо найти человека – вот что она понимает. Хоть одного живого человека надо найти на огромном поле погибших роботов.
Но людей здесь как раз и нет, только мертвые роботы, как последние свидетели исчезнувшей цивилизации.
Хотелось кричать и плакать, но голос отказал, и не выходило произнести ни единого звука. Поэтому оставалось лишь продираться через эти останки и вглядываться в расплывающиеся, размывающиеся фигуры лонов и донов.
Эмма проснулась и долго лежала в темноте, пытаясь понять, почему ее так напугал сон. Вроде бы никто не угрожал, не пытался убить – то есть никакой опасности. Подумаешь, кладбище роботов!
Эмма уселась на узкой койке, натянула одеяло на плечи и шумно вздохнула. Неуютное чувство, оставшееся после пробуждения, не давало успокоиться. В коридоре послышались тихие осторожные шаги, и вскоре в проеме открытой двери появилась темная невысокая тень. Это Даниэль. Эмма сразу узнала его по лохматой голове и покатым худеньким плечам.
Даниэль не спит, он же робот. Робот-мальчик, живущий рядом с людьми и приносящий огромную пользу.
Эмма улыбнулась, вспомнив заботливого Мартина-Моага. Ведь на самом деле существование вместе с роботами вполне возможно, и от этого может быть хорошо всем: и людям, и роботам. И значит, что Федор придумал отличный выход из положения. Это просто здорово, если получится переформатировать синтетиков. И тогда не будет никаких кладбищ роботов.
Вдруг Эмма поняла, что не так было в ее сне. Одиночество! Она так и не встретила людей. Роботы погибли, и люди, судя по всему, тоже. Мир стал пустым и одиноким. Пустым и никому не нужным.
Роботы не смогут существовать без людей. А люди быстро погибнут без роботов.
Значит, надо найти выход.
И сделать это смогут только люди, потому у них более гибкий ум. Они не запрограммированы на определенные действия и поэтому могут двигаться вперед. Могут развиваться по-настоящему, а не так, как это делал несчастный Питер-паук.
– Даниэль, который сейчас час? – спросила она мальчика-робота, потихоньку мерявшего шагами коридор.
– Семь утра. Шереметьев уже ждет вас. Обычно он рано встает. Не любит спать, – тут же довольным голосом сообщил Даниэль и появился в проеме двери. – Ты выспалась? Нормально отдохнула?
– Со мной все в порядке. Как Ник?
– Все еще спит. Ему хорошо досталось тогда на реке, и его даже роботами-погрузчиками с кровати не стянешь.
– Ага, понятно. – Эмма вздохнула.
Ее раны давно успели зажить. Затянулись, и даже корочек не осталось. Свойство фриков, которое, видимо, осталось у нее навсегда. Ник же будет до конца дней носить на руках отметины от глюченых роботов. Глубокие царапины оставят шрамы, в этом сомневаться не приходилось.
Шереметьев, осмотрев вчера раны смуглого воина, заверил, что все это ерунда и не стоит переживаний.
– Затянется, – хмуро сказал он, – через пару дней болеть не будет.
Ник лишь поднял брови и ухмыльнулся. К боли от ран он относился довольно философски, как, впрочем, и ко всему остальному в этом мире. Но когда вечером, после того как закончились переговоры с ребятами с Третьей станции, Шереметьев предложил прогуляться до цехов, Ник поднялся, пошатнулся и устало опустился на скамью.
– Лучше завтра утром, – сказал он и виновато улыбнулся.
Эмма и не пыталась подняться. Ноги гудели, в голове шумело, и мечтала она только о теплой и удобной кровати. Шереметьев понял, мрачно кивнул и заметил, что нынешние дети довольно слабоваты.
– В этом вы проигрываете роботам, – сказал он.
О способностях Эммы быстро восстанавливаться Шереметьев не догадывался.
– Сегодня у нас полно работы, – бодро доложил Даниэль. Он щелкнул пальцами, и в каюте включился свет. – Поэтому, если ты проснулась, то лучше встать.
– Видимо, да. – Эмма скорчила кислую физиономию.
Ей не хотелось возвращаться к тревожному сну, потому она поднялась, оглядела широкие мужские пижамные штаны, которые для нее отыскал в недрах кладовки Даниэль, надела их, подтянула повыше и, как была, босиком, пошлепала по направлению к кухне.
С утра лучше всего выпить горячего кофе, а уж после принимать любые решения.
В пустой и просторной кухне Эммины шаги отдавались тихим эхом. Кухня казалась уютной и безопасной.
Безопасность – вот чего Эмма не испытывала уже слишком давно. И когда кухонный агрегат выдал кружку горячего кофе с молоком и сахаром, а на
