Собственно, он и не нуждался в них – ему не нужны были ни друзья, ни хозяева. Пушистик всегда был сам по себе. Пожалуй, вот он был по-настоящему свободным.
– Ты переживаешь о чем-то, Тай? – осторожно спросила Надя.
В ее добрых глазах читалось сочувствие, она отложила тонкое полотенце из самоочищающейся микроткани и приблизилась к голограмме.
– Все в порядке?
– Узнала, что на станции погиб наш друг. На старой станции, откуда мы с Федькой родом. Это был хороший парень, жаль, что вы так с ним и не познакомились. Мы наладили связь с нашими друзьями. Григорий, наверное, говорил.
– Да, девочка Эмма, я помню. Вы с ней связывались еще на Сабе.
– Да, именно так. Был еще мальчик Колька-Колючий. И теперь его нет. Мы уже с ним не встретимся.
Надя ничего не сказала. Не уговаривала, не просила быть сильной. Просто кивнула и отошла.
Да и что говорить? Слов уже не было, осталась только скорбь. И злость.
Сильная злость на синтетиков. Сколько можно уничтожать людей, детей? Должна быть и на этих гадов управа!
Появился Федор. Он двигался медленно, задумчиво. В руках у него Таис увидела знакомую помятую тетрадь, в которую Григорий когда-то записывал коды и расшифровку языка синтетиков. Федор на ходу всматривался в написанные вручную строчки, отросшие пряди светлых волос падали ему на глаза, и он временами откидывал их в сторону.
– Знаешь что? – проговорил он, усаживаясь на высоком табурете с магнитным основанием, который прочно удерживался на полу и не двигался сам по себе даже во время тряски.
– Что? – спросила Таис.
– Я немного разбираюсь в здешних знаках. – Федор отхлебнул из кружки Таис и перевернул страницу.
– Отлично. Я знаю.
– Я хочу кое-что сделать. Я думаю, надо создать вирус. Все синтетики управляемы, у них должен быть общий разум. Огромный-преогромный сервер. Место, где находятся все центры управления, где заданы приоритеты синтетиков. Понимаешь?
– Наверное, есть такой центр, – осторожно проговорила Таис.
– Он точно есть. Могу поспорить, что этот центр не имеет персонализации – не привязан ни к какому конкретному роботу. Мне так кажется. Понимаешь? Он не таков, как наш Моаг-Мартин. Надо написать программу, которая могла бы проникнуть в их систему и поменять приоритеты. Главный приоритет – охрана человечества. Как у Мартина был главный приоритет – это охрана детей. Мы с тобой напишем программу, у которой будет внутреннее наполнение, ядро, созданное на основе программ Мартина-Моага. А оболочка будет из программ синтетиков. Часть оболочки я возьму из тех зерен, что забрал из голов гоменов. Они все еще у меня, ты знаешь. А остальное надо создавать самим. Поможешь мне?
– Я? Чем это? – удивилась Таис.
– Я объясню. Надо будет много писать, это будут большие программы. Ты умеешь делать такие вещи. – Федор посмотрел пристально, без улыбки. Поднял голову и еле слышно проговорил: – Клянусь, мы отомстим за Кольку. Поверить не могу, что его нет… Черт, это на самом деле больно, Тай. Терять своих очень больно.
– Я знаю. – Таис отвернулась и торопливо вытерла слезы.
– Значит, надо действовать. Мы не можем позволить синтетикам уничтожать наших. И я не хочу, чтобы нашим с тобой детям что-то угрожало.
– У наших детей должно быть надежное будущее…
В этот момент из тетради выпал сложенный квадратиком листок. Маленьким лепесточком он опустился на пол и замер около босой Федькиной ноги.
Таис устало подумала, что Федор даже не успел подобрать себе обувь, наклонилась и подняла листочек.
– Что это? – спросила она.
Глава 3
Дина. Совещание в душевой
Медленный тягучий гудок врезался в сон, точно нож в масло. Заставил вздрогнуть, ухватиться за одеяло и резко вскочить, щуря глаза и нащупывая под подушкой оружие. Неясный бледный свет под потолком лишь самую малость рассеивал тьму, и Дина с трудом разглядела ряды трехъярусных кроватей и слабый свет диодов на блестящих трубках-опорах. Как только стало ясно, где она находится, страх тут же исчез.
Это не Моаг, и не сигнал тревоги, и не роботы-пауки. Тут все спокойно, предсказуемо и безопасно.
Дина закрыла глаза и откинулась на подушку. Здешние воспитатели не настаивали на своевременном подъеме, и гудок значил лишь то, что во всех коридорах, ведущих к детской спальне, вместо слабого ночного загорелся дневной свет.
Здоровенная спальня, вмещавшая в себя абсолютно всех детей с Моага, включая новорожденных младенцев, освещалась тускло и слабо. Тот, кто хотел почитать, мог зажечь прикроватный светильник. Верхний дневной свет в спальне не загорался никогда, потому что кто-то из малышей всегда спал,
