перепрыгивания через Джуффинов письменный стол. Прыжок, вероятно, должен был символизировать радость встречи со мной. Ну или наоборот, безысходное отчаяние, поди разбери.
– Что ты вообще тут делаешь? – спросил сэр Мелифаро после того, как все, что могло быть сметено со стола полами его многослойного лоохи, оказалось на ковре, а сам он удобно устроился на подлокотнике моего кресла.
– Сижу, – лаконично ответствовал я.
– Вместо того, чтобы шляться неведомо где, неубедительно имитируя полезную деятельность? Я тебя не узнаю.
– Случилось страшное, – объявил я. – Начальство сбежало от нас в неведомые дали, и теперь я – повелитель Мира.
– Обойдешься! Согласно любезно составленному шефом графику, повелитель Мира у нас – я. С этого момента и примерно до полуночи. Потом меня свергнет с престола Кофа, а его самого поутру – то ли Кекки, то ли Нумминорих; лично я так обрадовался возможности заняться с утра своими делами, что не запоминал. Но твоего имени среди претендентов на это кресло, насколько я помню, вообще не было. Впрочем, если захочешь восстановить справедливость, тебе не понадобятся ни яд, ни кинжал. Мы – очень сговорчивые узурпаторы, заранее готовые уступить власть над Миром первому попавшемуся проходимцу вроде тебя. И даже приплатить, если понадобится.
– Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь. Власть, говорят, развращает.
– По-моему, ты поздновато спохватился, – ухмыльнулся он.
– Лучше поздно, чем никогда, – сказал я, потихоньку выползая из кресла и отступая к стратегически важному объекту подоконнику. – Никогда не знаешь, как далеко можешь зайти по стезе порока. Хорошего дня!
И выпрыгнул в окно.
Вероломный поступок, кто бы спорил. Но меня можно понять: все-таки сэр Мелифаро – очень опасный человек. Один из немногих, кто способен подбить меня составить ему компанию, слопать простодушно заказанный мною обед, а потом с невинным видом слинять домой, бросив на прощание: «Только не уходи, пока не дождешься Кофу, он обещал скоро быть, максимум – через три часа». Сколько он мне такое устраивал, не сосчитать, но я все равно каждый раз заново попадаюсь в эту нехитрую ловушку.
Но не сейчас! – твердо решил я. И не потому, что у меня были какие-то особо неотложные планы на вечер, а просто так. Из принципа.
– Эй, – изумленно сказал мне вслед Мелифаро, высунувшись из окна по пояс. – Ты это серьезно? То есть вот так сразу уйдешь и камры со мной не выпьешь? И ни о чем не спросишь? И сам не расскажешь? И даже не обругаешь мои новые сапоги?!
Я не стал оборачиваться. Надменно вздернул подбородок и свернул за угол. И даже прошел еще несколько метров. На большее моей принципиальности, увы, не хватило, и я снова возник на пороге кабинета. В смысле вернулся туда Темным Путем. Дешевый трюк, конечно, но иногда просто невозможно держать себя в руках. Я же, на самом деле, сравнительно недавно этому научился. И еще не наигрался.
Впрочем, судя по тому, что порой творят некоторые мои знакомые, вполне можно не наиграться и за несколько тысяч лет. А уж с меня какой спрос.
– Слушай, действительно лютый ужас, – уважительно сказал я, уставившись на позолоченные бахилы Мелифаро, изготовленные не то из многослойного одеяла, не то из очень толстого ковра, такие громоздкие, что впору было бы считать их валенками, и затейливо украшенные пришитыми к голенищам тряпичными цветами. – Даже от тебя не ожидал. Это что, вошло в моду? И теперь все вокруг будут в таких ходить? Или ты просто великодушно решил довести меня до нервного срыва?
– Одно другому не мешает, – ухмыльнулся он. – Не знаю, все ли будут это носить, но нормальные люди, дающие себе труд следить за новейшими модными тенденциями – несомненно. Говорят, нынче утром добрая половина придворных Его Величества явилась в подобной обуви на торжественный завтрак в честь доставки официального послания Куманского Халифа, традиционно поздравившего нашего Короля с благополучным окончанием еще одного счастливого года.
– Как – с окончанием года? – растерялся я. – Это же давным-давно было.
– Ну так почта из Уандука довольно долго идет, даже срочная Королевская, – пожал плечами Мелифаро. – А Халиф Нубуйлибуни Цуан Афия слишком искренний человек, чтобы писать поздравительные письма заранее. Он считает, что найти нужные слова можно только проникнувшись особым настроением последнего дня уходящего года. А потом, говорят, так входит во вкус, что еще добрую дюжину дней дописывает и переделывает свои послания. И сам срезает в саду цветы, чтобы засушить и вложить в конверты.
– Цветы в конверты?! Ты это серьезно?
– Абсолютно. Согласно куманским эпистолярным традициям, интонацию письма, в которое не вложен хотя бы один цветок, следует считать в лучшем случае саркастической. Поскольку воевать с нами куманцы, хвала Магистрам, пока не собираются, все послания халифа Его Величеству набиты сеном так, что конверты лопаются.
– Всегда подозревал, что для разговоров о международной политике у меня недостаточно крепкая психика, – восхищенно вздохнул я.
Испытания, выпавшие на долю моей психики, на этом, разумеется, не закончились. Мы с Мелифаро еще долго обсуждали международную политику – как мы ее себе представляем. То есть сплетничали о сватовстве Завоевателя Арвароха к младшей дочери Шиншийского Халифа, ко всеобщему разочарованию оказавшемся газетной уткой; выдающемся дебоше в «Джубатыкском фонтане»[8], учиненном юными
