Пробуждение

Лайл перестал улыбаться. Его щеки покрылись темно-красными пятнами.

– Нет? – спросил Уилл. – Хочешь попробовать?

Аджай замер около полуботинка Лайла. Он не знал, как быть.

– Пугай кого-нибудь другого, – прошептал Уилл. – А я на твои страшилки не покупаюсь.

Лайл резко развернулся и пошел прочь. Полуботинок, заляпанный сиропом, при каждом шаге чавкал, и от этого его странная походка казалась еще более уродской. Тодд Ходак и еще несколько парней постарше сгрудились вокруг Лайла. Уилл поймал на себе взгляд Брук. Она видела всю сцену и тайком показала ему два поднятых вверх больших пальца.

– Поставь сироп и идем со мной, – сказал Аджай. – Быстро.

Уилл следом за ним вышел из кафе. Аджай торопливо увел его за угол. Они убежали подальше. Оглянувшись, они увидели, что из кафе выбежал Тодд Ходак и еще двое парней и стали искать их глазами.

Аджай оттолкнул Уилла к стене.

– Господи боже, приятель, да ты что, сбрендил?

– Он повел себя нагло, – ответил Уилл.

– Но с Лайлом Огилви так нельзя…

– Нет, это ему нельзя себя так вести с тобой. И в следующий раз он хорошенько подумает, прежде чем такое устраивать, – сказал Уилл. – А почему ты так резко вскочил?

– Не знаю, – неуверенно покачал головой Аджай. – Наверное… наверное, я подумал, что пора идти и… Честно говоря, я даже не помню, как вскочил. А почему ты спрашиваешь?

– Просто стало любопытно.

– Как бы то ни было, прими мою искреннюю благодарность за вмешательство. Но в следующий раз, прошу тебя, давай будем о таком договариваться заранее.

Уилл согласился. Они пожали друг дружке руки и расстались.

– Я тебе тоже доверяю, Аджай, – сказал Уилл на прощание.

Нордби-Холл Уилл разыскал без труда. Он немного постоял у двери кабинета доктора Роббинс. Без двух минут девять торопливой походкой подошла она – в замшевой юбке кирпичного цвета, коричневых ботинках и ребристой бежевой водолазке. Ее щеки разрумянились от холода.

– Заповедь моего отца номер пятьдесят четыре, – сказал Уилл. – Если не можешь придти вовремя, приходи раньше.

– Хорошая заповедь. Входи.

Уилл следом за Роббинс вошел в ее кабинет, залитый светом утреннего солнца. Окна выходили на разные участки кампуса. На двух стенах висели большие картины – пейзажи с изображением морского побережья. Вода и песок были нарисованы бледными, успокаивающими тонами. Рабочий стол Роббинс был сделан из стекла и нержавеющей стали, книжные полки представляли собой пласты из толстого стекла, подвешенные на тросах. Ни намека на беспорядок – все чисто и толково, включая большой мягкий диван, журнальный столик и два кресла. «Может быть, она консультирует учеников, усаживая их на диван? – подумал Уилл. – В конце концов, она психолог». Но Роббинс указала на кресло.

– Ну, как прошел твой первый вечер? Ты познакомился со всеми своими соседями?

Уилл рассказал ей, что ребята водили его поужинать и что все они кажутся ему очень симпатичными. Роббинс села за стол напротив него, держа в руках две папки.

– Я попросила мистера Макбрайда зайти, чтобы мы обсудили твое расписание, но прежде чем мы к этому приступим… – Она раскрыла одну из папок. – После того, что ты сказал мне вчера, я запросила копию теста, который ты выполнял в сентябре.

Сверху на переплетенных листках – не меньше шестнадцати – была напечатана шапка: «НАЦИОНАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПРОВЕРКИ ЗНАНИЙ». Вопросы на первом листе Уилл сразу узнал.

– Твой тест? – спросила Роббинс.

Независимый наблюдатель с помощью особого устройства ставил штампы на первом листе, когда ученики сдавали свои работы. На штампе на работе Уилла было проставлено время – 11:43.

– Похоже на то.

– Тест начался в девять часов. На его выполнение вам было дано три часа. Ты сдал свою работу без семнадцати минут двенадцать – посмотри на штамп. А мне ты говорил, что закончил тест за двадцать минут.

В голосе Роббинс не было ни злости, ни возмущения. Это было сказано нейтрально.

– Да, за двадцать, – сказал Уилл.

– Почему же ты не сдал работу сразу же, когда закончил?

– По той самой причине. Я дождался момента, когда работу закончила половина класса…