кораблик и отправиться морем. В этом был смысл — пропускной пункт на дороге был всего один, там пришлось бы торчать в многочасовой пробке. Конечно, с точки зрения законности попасть на территорию Абхазии, минуя пропускной пункт, было не совсем правильно. Но здесь на это смотрели сквозь пальцы. Как объяснил хозяин кораблика, который они сняли, шанс повстречаться в море с российскими пограничниками очень невелик. А если и повстречаются, всего-то и делов — показать российские паспорта и дать пару сотен рублей.
А паспорта у всех были в порядке. Разумеется, все они были не на настоящие фамилии, но фальшивыми их было назвать нельзя — государственная работа, выданы по согласованию с МВД. По этим паспортам Андрей и Света были молодоженами, Скат — двоюродным братом Светы, а Левша родным братом Андрея. По-хорошему, конечно, было бы лучше, чтобы в группе было поровну мужчин и женщин, это выглядело бы убедительнее. Но ради этого брать с собой еще двух женщин было нереально. Немного подумав, они решили, что и так сойдет — каких только компаний на юге не бывает.
Сейчас кораблик плыл уже вдоль абхазской части берега. Все четыре пассажира сгрудились у левого борта, смотрели на берег — до него было метров сто. Андрей смотрел особенно внимательно, искал что-то взглядом. И нашел.
— Вот! Смотрите!
— На что? — спросил то ли Скат, то ли Левша.
— Вон, видите, скала, а из-под нее вода вытекает, — Андрей показал рукой.
— Ну, видим, и что?
— Это самая короткая река в мире. Девятнадцать метров. Называется Репруа.
— Серьезно? Самая короткая река? — Света взялась за фотоаппарат — у нее, как у всякой добропорядочной туристки, на груди висела цифровая камера.
— Насколько я знаю — серьезно, — ответил Андрей. — Во всяком случае, мне так абхазы говорили.
Света подняла камеру и запечатлела достопримечательность.
— А примерно через два километра — Гагра, — сказал Андрей.
— Быстро идем, — заметил Левша. — Вроде совсем недавно в Сочи были.
Собственно говоря, не так уж быстро они двигались — километров двадцать в час. Но очень уж страна небольшая, все близко. По расчетам Ската, к месту назначения они должны были прибыть часам к семи вечера. Этой целью был Пцырсха — небольшой прибрежный поселок, расположенный рядом с устьем реки Кодор. Эта река впадала в море почти точно посредине между Очамчирой и Сухуми. Самые что ни есть туристические места. Именно в этом поселке жил Гигла Барцыц — тот самый человек, о котором им генерал Коробов говорил. Там же находился его дом отдыха, в котором они должны были поселиться, там планировалось устроить основную базу группы.
— Нет, ну до чего же страна красивая, — негромко сказала Света, глядя на плавно проплывающую мимо эвкалиптовую рощу. У нее даже голос как-то мягче стал — словно пробилась наружу нежная, женственная душа, которую девушке все время приходилось прятать, подавлять из-за требований профессии.
— Точно, — кивнул Скат. — Неудивительно, что грузины сюда переселялись из Сванетии. На такие места так и хочется руку наложить.
— Между прочим, если уж у кого-то, кроме самих абхазов, и есть право на эти места, так это у России, — сказал Сабуров. — И как раз из-за всей этой красоты.
— Почему это? — спросила Света. — Я, конечно, Россию люблю, но это не значит, что она может забрать себе все, что понравится. Всю эту красоту не Россия создала, значит, и права на нее у России нет! Абхазы правильно делают, что требуют независимости — пусть этой землей владеют только те, кто здесь живет из поколения в поколение!
— А вот тут-то ты здорово неправа, — сказал Сабуров. — Нет, не насчет того, что абхазы правильно независимости требуют — с этим-то я согласен. Но вот с тем, что не Россия всю эту красоту создала, я бы очень даже поспорил.
— Как это?
— А вот так! Я, пока тут служил, многое узнал об истории Абхазии. — Сабуров получал удовольствие, делясь с товарищами своими знаниями. У него была хорошая память, а за время службы рассказов об истории страны он наслушался много — и от других военных, служивших здесь дольше него, и от местных жителей.
— Так вот, — продолжал Андрей, — еще совсем недавно, лет сто — сто пятьдесят назад, эти места курортом мог бы только сумасшедший назвать. Здесь были сплошные болота. А климат теплый, влажный — это способствовало распространению малярийных комаров. Они тут тучами плодились! Для местного населения малярийная лихорадка была настоящим бедствием — а ведь от нее тогда не лечили. Смертность от малярии была очень высокая — хорошо, если один из трех заболевших выживал. И боролись с заболоченностью как раз русские — после того, как Абхазия в состав России вошла. Здесь проводились дренажные работы, высаживали разные деревья — плакучие ивы, эвкалипты. В болота, в мелкие пруды и озера выпускали гамбузий — это такая рыбка, которая уничтожает личинки комаров. Кстати, рыбок специально для этого в Италии закупили. А на побережье разводили водную пузырчатку. Это такое растение, которое захватывает личинки комара в свои пузырьки и их уничтожает. В общем, очень много потрудиться пришлось, прежде чем с болотами, комарами и малярией было покончено. Этим не только при царе, но и при Советском Союзе продолжали заниматься.
— Здорово, — протянула Света. — Я не знала.
— Это, кстати, не все! Вот мы сейчас что в первую очередь вспоминаем, когда слышим слово «Абхазия»? Фрукты!
— Точно, — кивнул Левша. — Мандарины, лимоны.
— А между прочим, эти фрукты в Абхазию тоже русские привезли. Блин, сейчас вспомню даже, в каком именно году и кто… — Андрей напрягся. — А! Вспомнил! В тысяча восемьсот сорок втором году! Тогда основывался абхазский ботанический сад. А занимался этим Николай Николаевич Раевский — кстати, сын того самого Раевского, который был героем войны двенадцатого года. По его приказу сюда первый чайный куст привезли из Крыма, первые лимонные и апельсиновые деревья. Ну, и так далее — долго еще можно перечислять.
— Ну, ты даешь, Андрей, — усмехнулся Скат. — Ты здесь мог бы экскурсоводом работать.
— Это вряд ли. Но кое-что знаю. Да любой парень из тех, кто здесь служил, все это знает. А у меня к тому же память хорошая. Вот, еще вспомнил. Насчет Гагры. Там же тоже было дикое место. Болото. Комары, змеи, малярия. Так было до тех пор, пока царь… блин, вот какой именно царь? Николай Второй, кажется. Да, точно, он. Вот в девятьсот первом году он решил сделать там курорт, поручил это какому-то своему родственнику. И там стали строить гостиницы, купальни, дворцы. Сделали водопровод, провели телеграф, электрическое освещение. В общем, на месте дикого угла появился курорт — туда не только русские, но и иностранцы приезжали. И так чуть ли не про каждый санаторий, про каждую здравницу тут сказать можно. В общем, если уж у кого-то, кроме самих абхазов, на эту землю и есть права, то у России. Она в эти места очень много труда и сил вложила. В отличие от Грузии.
— А руки на все это сейчас наложить именно Грузия пытается, — негромко сказал Левша.
Ему никто не ответил — а что тут можно было сказать? Ругать Грузию? Не хотелось этого делать. Совершенно. Хотя, что греха таить, было немного обидно. В самом деле — кто трудился, чтобы Абхазия стала тем, чем стала? Россия, потом Советский Союз. А Грузия… Если уж совсем честно, то ведь и сама она России многим обязана — так же, как и Абхазия. А может, и не так же, а побольше. В конце концов, абхазы никого не просили их землю обустраивать. Россия делала это по своей воле и платила за это деньгами и потом — но не кровью. А вот Грузия к России с просьбами обращалась — и за выполнение этих просьб немало русской крови пролилось. В самом деле, странно — не прошло еще и двухсот лет, а в независимой и суверенной Грузии ухитрились как-то позабыть, что Иверское царство вошло в состав Российской империи на совершенно добровольных началах. Мало того: грузины долго просились, чтобы их в империю впустили. Такая вот печальная ирония истории просматривается. Хоть бы Лермонтова вспомнили:
