было нельзя.
Шаги погони были все ближе. Вот уже стало слышно их дыхание — они тоже пыхтели, как загнанные лошади. Вот они уже совсем рядом. Сейчас все решится, заметят или нет.
Первый силуэт пролетел мимо ниши, не задержавшись, за ним второй, третий, четвертый. И все, топот стих.
«Ага, значит, четыре человека меня на полной скорости гнали», — подумал Сабуров. И тут снова топот услышал. Это была вторая партия, те, кто экономил силы. Их было больше — вся остальная часть отряда, то есть десятка полтора. Мимо Андрея прошло уже девять, когда спереди раздался гортанный возглас на грузинском. Впрочем, догадаться, что он означал, было нетрудно — наверняка «Стой!». Видимо, передовая часть отряда обнаружила пропажу беглеца. Боевики тут же остановились. Один из них встал как раз напротив ниши, в которой укрылся Сабуров. Он стоял примерно в метре, хрипло, тяжело дыша. Андрей даже запах пота, исходящий от него, чувствовал. Сабуров замер, затаил дыхание. А впереди что-то шумно обсуждали по-грузински. Ну, здесь, чтобы понять, о чем речь идет, знать язык тоже было не обязательно — наверняка пытаются разобраться, куда преследуемый делся, ищут виноватого. Несколько секунд ничего не менялось. А потом тот боевик, который стоял напротив ниши, видимо понял, что обсуждение впереди затягивается, и решил опереться о стену — он ведь тоже устал. Но стены там, куда он протянул руку, не оказалось, а оказалось лицо Андрея, которого боевик и коснулся.
Реакция у Сабурова оказалась лучше. Прежде чем боевик успел хоть один звук издать, Андрей рванул его на себя, развернул и притиснул к стене, одновременно зажимая рот левой рукой. А через мгновение он приставил к глотке противника нож.
— Тихо… — Андрей шептал настолько тихо, что сам себя еле слышал. Впрочем, мог и не шептать, пленник и так его прекрасно понял. И рыпаться, изображать из себя героя не стал — приставленный к горлу нож обладает просто потрясающей убедительностью. На несколько секунд они замерли. Андрей был готов услышать крик кого-то из товарищей своего пленника. Но мгновения шли одно за другим, а, кроме перебранки, впереди ничего слышно не было. Видимо, как в песне поется, отряд не заметил потери бойца. Помогло то, что луна недавно за тучами скрылась. Абхазская природа явно была за Сабурова.
Однако ситуация все равно была довольно паршивая. Андрей понимал, что заметить исчезновение одного из своих боевики могут в любую секунду. А он сам даже с места сдвинуться не мог. По-хорошему сейчас стоило хорошенько налечь на нож и избавиться хотя бы от пленника. Но Андрей почувствовал, что не может. Одно дело убить в бою, и другое — вот так прирезать беззащитного человека. Нет, в случае крайней необходимости Сабуров смог бы. В конце концов, он был солдатом, а не институткой. Но сейчас именно крайней необходимости не было. Более того! Андрей подумал, что пленного можно использовать с толком. Если, конечно, он будет делать, что ему скажут, не пытаясь изображать Мальчиша-Кибальчиша в плену у буржуинов.
— Не шевелись и молчи, — прошептал Андрей прямо в ухо пленнику, чуть усиливая нажим на его шею, клинок слегка прорезал кожу, по пальцам Андрея скользнула горячая струйка крови. — Кивни, если понял.
Боевик судорожно дернул головой.
— Делаешь то, что я скажу. Ясно?
Снова кивок.
— Автомат положи. Медленно, и чтобы ни звука не было.
Сабуров опасался, что боевик попытается стукнуть железом по камню, привлекая внимание. Но обошлось, автомат он поставил тихо. Андрей взял левой рукой оружие.
— Повернись.
— Не надо, — прошептал боевик. — Не убивай…
— Молчи и делай, что тебе говорят, тогда еще поживешь. Ну, повернись!
Пленник повиновался. Андрей повесил автомат на плечо и освободившейся рукой нанес ему короткий точный удар в шею. И придержал, чтобы тот не нашумел, падая. Этот удар надежно вырубал человека минимум на час.
Опустив обмякшего парня на землю, Андрей на несколько минут задержал дыхание, набираясь решимости, а потом вышел из ниши. Да, это было очень опасно. Но что еще оставалось? Так шанс, хоть и маленький был, а оставаться в нише было совсем бесперспективно — ну сколько там просидишь? Не до утра же! Его граничащий с полным безрассудством план был основан на одном — на надежде, что в темноте никто просто не заметит подмены. В конце концов, он сам не раз участвовал в ночных операциях и прекрасно знал, что даже для стоящих рядом людей виден бывает только силуэт. А силуэт остался прежним — был человек с автоматом, он же и остался. Конечно, кто-то мог заметить движение. Но мало ли — может, человек просто оперся на стенку, а потом оттолкнулся от нее. Собственно говоря, именно это и собирался сделать тот боевик, которого он вырубил. Нет, разумеется, кто-то может и понять, что дело неладно. Но других вариантов все равно нет!
И это сработало! Когда он вышел из ниши, стоявший в нескольких шагах перед ним боевик пошевелился, обернулся на звук, но ничего подозрительного, видимо, не усмотрел. Да и не до того ему было — тоже устал, как и все остальные. Андрей обернулся сам — куда опаснее был тот боевик, который находился сзади. Но и тут повезло. Задний стоял согнувшись, уперев руки в колени и свесив голову. Он отдыхал, используя короткую передышку, чтобы хоть немного восстановить потраченные силы. В общем, похоже, никто ничего не заметил.
«Так, хорошо, а дальше что?» — подумал Андрей. Но, видимо, этой ночью судьба твердо решила не давать ему возможности думать над каждым последующим шагом, загоняя его в такие положения, когда реагировать нужно было мгновенно. Впрочем, может, оно и к лучшему. Импровизация всегда была у Сабурова сильным местом. Да и этой ночью грех пожаловаться — до сих пор выручала. Вот и дальше все пошло так же. Не успел Андрей мысленно задать себе вопрос о том, что же дальше, впереди послышался довольно громкий и раздраженный голос. И, в отличие от всех остальных, этот человек говорил на понятном Сабурову языке. На английском. Андрей его год назад выучил, перед поездкой в Косово.
— Что произошло? Почему стоим? Где он? Шалва, отвечайте!
— Он куда-то спрятался. На тропе его нет, — отозвался другой голос. Его обладатель говорил по- английски с ужасным акцентом. Впрочем, понять было вполне можно. А вот у первого из говоривших выговор явно был американский. Конечно, большим специалистом по языкам Андрей не был, но отличать английское произношение от штатовского его научили. И не зря, оказывается!
«Эге! — подумал Сабуров. — Не зря Светка говорила, что из всей этой истории американские ушки торчат. Если это не какой-нибудь натовский военный советник, то я Майя Плисецкая».
Последнее время, и Андрей прекрасно об этом знал, на территории Грузии работает много натовских военных советников. Они помогают Грузии армию реформировать на западный манер, учат обращаться со своей техникой, инструкторами работают. Ну, и не только это, конечно. Сколько среди этих советников шпионов, сколько диверсантов, никому не известно. Но есть все основания полагать, что очень немало. Андрей был уверен, что с одним из них и повстречался.
— Может быть, он оторвался от ваших людей? — Голос американца звучал покровительственно, с легким оттенком пренебрежения. Так, пожалуй, мог бы разговаривать офицер британской армии, которому где-нибудь в Африке дали под начало сотню туземцев и поручили сделать из них солдат. Разумеется, такого офицера нисколько не интересует, что отданные ему под команду люди уже взрослые, что они уже воины. Для него это просто дикари. Именно такие нотки и звучали в голосе американца. И, как это ни парадоксально, Андрею стало обидно за грузин. В конце концов, это еще хорошо подумать надо, кто больше дикарь, американец или грузины. Об их предках еще древние греки писали — Колхида, в которую Язон за золотым руном плавал, это не что иное, как Грузия. Там уже тогда была цивилизация. В те времена, когда не то что США не было, но и на британских островах жили одни дикари, варвары, высшим достижением которых оставался каменный топор. И теперь этот янки с грузинами разговаривает, как с папуасами какими!
Похоже, грузинского командира интонация американца тоже задела.
— Джон, я не вчера родился. Он не мог оторваться.
— Так куда он тогда делся?
— Может быть, вниз упал.
