— Кого, государыня царевна?
— Кому царевна, а кому племянница, — Софья улыбнулась ласково. — Матушка умерла, больше за Милославских заступаться некому, так ли это?
— Ежели племянники родные не заступятся, так и некому, — подтвердил мужчина.
— А ежели мачеха будет у племянников? Ночная кукушка, она завсегда дневную перекукует, всем то известно.
— Так что ж делать, государыня?
— Известно мне, что хотите вы девушку свою представить…
— Да.
— Этого не будет.
— Как?
Милославский аж побледнел. Действительно, и девушка была хорошая, на Машу ликом похожа, косы черные, глаза ясные… что ж это?!
Софья только головой покачала.
— Другая ее заменит.
— Как?!
— А вы скажете, что она это. Крест целовать будете — не дрогнете. Тогда и сладится все.
— Н-но…
— И сделать надобно так, чтобы государь ее подольше не видел. Сможете?
Милославский задумался. Можно так сделать, можно…
— А…
Софья взяла со стола колокольчик малый, тряхнула, и…
Милославский замер как статуй каменный, бессмысленный. Девица, что вошла в комнату, была… Не идет, а плывет, губы розовые улыбаются, коса — сноп золотой, глаза что небо синее… да и лицо… словно Всеволжская вдруг вернулась.
Невдомек ему было, что грамотно подобранная косметика еще и не такое нарисует. Поговорить с Ординым-Нащокиным, еще кое с кем, Лейлу попросить — и готова копия. Мало ведь Наталью убрать. Ее не станет — другая нарисуется, может, и еще хуже. Надо было найти такую, чтобы всю жизнь Софье благодарна была. И Любава для этого подходила как нельзя больше.
Софье она благодарна была за избавление от отчима. Вышла матушка замуж второй раз — и как дети пошли, так девочку вовсе в служанку превратили. А деваться-то и некуда было, разве что головой в омут. Но на это сил у малышки не хватало. Заметила ее одна из Софьиных девочек, поговорила с Любушкой, нашла девочку достаточно сообразительной и благодарной — и дала знать Софье. А та подсуетилась, попросила тетку Татьяну съездить да забрать малышку к себе. Хотя малышку… Тринадцать лет ей на тот миг было, сейчас уж шестнадцатый шел. И красота ее только расцветала. А вот характер…
Несамостоятельная она оказалась. Забитая. Сломанная. Даже не так… до конца ее не сломали, а вот волю к самостоятельным решениям и силу, чтобы по-своему жизнь повернуть, против течения плыть — навсегда выбили.
Софья так и планировала ее замуж выдать, но… когда поняла, что с отцом творится, принялась к девочкам своим приглядываться — и Любушка ей подвернулась. Красавица именно нужного типа. Благодарная Софье.
А еще…
Даже когда государь умрет, ей никто пропасть не даст. Да, второй раз замуж выйти не получится, но ежели понравится кто — препятствий не будет. И детей пристроят, благо, опыт есть. И поддержат, и помогут… Но для начала надо стать той самой.
А как?
А вот так. Сердце тогда на новую любовь податливее, когда от старой еще не остыло. Мало просто убрать Наталью — на ее место десяток других найдется, и нигде не сказано, что они умнее али добрее будут. Надобно еще так сделать, чтобы отец женился на хорошей девушке. И это — Любушка.
— Знакомься, дядя. Любавушка это. Племянница брата жены соседки тестя. Или еще как… но место ей ты найти должен.
— Сонюшка, да как же…
— Рода она хорошего, купеческого. Но ежели мы с Алексеем ее приведем — сам понимаешь, не можем мы этого сделать.
Это Иван понимал. И внимательно смотрел на девочку, видя в ее глазах спокойствие и уверенность. А ведь она благодарна будет. Ему благодарна за эту помощь. Опять же, и шантаж — дело хорошее.
Софья все эти мысли читала так отчетливо, словно Иван у нее над ухом говорил. Но улыбалась и молчала. Ни к чему собеседнику понимать, что читают его, как книгу раскрытую.
— Все я сделаю, племянница.
Последнее слово Иван так голосом выделил, что не понять было сложно. Я-то сделаю, но и ты мне отплатишь. И получил в ответ улыбку и чуть опущенные ресницы.
