во второй раз, он не стал сразу кидаться на своего нового противника. Вместо этого он двинулся по кругу, вынуждая врага тоже поворачиваться. А затем наклонился, сунул руку за отворот сапога и достал оттуда короткий нож с широким лезвием.
Увидев нож, Ваня понял, что не должен расслабляться. Он шагнул вперед и крикнул своему революционному товарищу (теперь уже бывшему):
— Зачем вы? Остановитесь! Это все ложь, что ваша жена сказала! Ничего не было!
— Как же, не было! — прорычал Романов. — Вон вы какие оба красные стояли! Небось только что друг от дружки отскочили! Если Настя в чем и соврала, так в том, что ты ее силой хотел взять. Знаю я их, баб! Все они одинаковые, всем сладенького хочется! Ну, так я вам покажу сладенькое! Сперва дружку, тебе, а потом ей! Вот только с дружком твоим разделаюсь, а потом тобой займусь. Ну-ка, друг любезный, — обратился он уже к Углову, — пойди ко мне, пойди!
И, поскольку противник ничего не отвечал и не собирался приближаться, Романов сам шагнул к нему и сделал выпад ножом. Однако тут же выяснилось, что выпад был ложный, Романов лишь проводил разведку. Увидев, куда наклонился противник, уклоняясь от удара, революционер запомнил это, а сам продолжил движение по кругу.
Так продолжалось еще несколько минут: оскорбленный муж ходил по кругу, выискивая брешь в обороне противника, Углов спокойно ждал его нападения. Наконец революционеру, как видно, надоело это кружение; а может, он решил, что сможет нанести смертельный удар. Во всяком случае, он вдруг остановился, сделал один ложный выпад, другой, а потом кинулся вперед, собираясь если не зарезать врага сразу, то повалить его и добить на земле.
И этот план отчасти сработал. Углов отбил руку с ножом, но полностью уклониться от удара корпусом не смог. Оба противника повалились на землю, и там Романов наконец смог достать своего врага — нож задел Углову плечо, сюртук окрасился кровью. Революционер размахнулся, чтобы нанести следующий удар — он должен был стать смертельным. Однако майор оказался проворней. Пользуясь тем, что противник навис над ним, подставив открытую шею, Углов нанес сильнейший удар, ломая кадык, сминая трахею. Романов выронил нож и рухнул на брусчатку. Схватился обеими руками за горло, но это не помогло — удар оказался смертельным.
Углов поднялся с земли. Снял сюртук, ножом Романова отрезал полу от рубашки, протянул Ване:
— Перебинтуй потуже, кровь надо остановить.
— Может, в больницу поедем? — предложил Полушкин. — Или в гостиницу, а туда доктора вызовем?
— Лучше в гостиницу, — сказал Углов. — Ты давай бинтуй, потом попробуем извозчика поискать. Постой — слышишь? Вроде идет кто-то?
Действительно, из темноты доносились приближавшиеся шаги. Звук был какой-то странный: слышно было, что человек спешил, но шел при этом довольно медленно. Наконец стала видна приближавшаяся фигура, и тогда стало ясно, почему человек шел так медленно: это была Настя. Лицо ее выражало тревогу за мужа, в руках она несла какой-то узелок.
Увидев лежащего на брусчатке Романова, она кинулась к нему, лицо ее исказилось.
— Сева! — позвала она мужа. — Сева, милый, прости меня!
Романов не отвечал — да и не мог ответить. Настя провела рукой по его лбу, волосам — и страшная правда проникла в ее сознание.
— Убили! — пронзительно вскричала она. — Убили, гады проклятые!
И она лихорадочно стала развязывать принесенный узелок.
Углов первым понял, что в узелке и что последует дальше.
— Бежим! — воскликнул он. — Бросай эту тряпку, бежим!
И он, схватив Ваню за локоть, потащил его за угол и дальше по Петергофской. Обернувшись, Ваня успел увидеть, как Настя извлекла большой черный револьвер — тот самый, что лежал разобранный на кухне и который Настя успела собрать, — и, держа его обеими руками, прицелилась в убегающих.
— К стене! — воскликнул он, толкая Углова в какой-то подъезд и закрывая его своим телом.
Позади грохнул выстрел, и совсем рядом с оперативниками просвистела пуля; Настя Романова явно умела обращаться с оружием.
— Дальше! — выдохнул Углов на ухо Ване. — Перебежками! У нее семь пуль, а бежать не сможет. Давай!
Они оторвались от стены, пробежали еще несколько шагов, и вновь кинулись под защиту какого-то каменного выступа. И снова удачно, снова пуля прошла рядом.
Так, двигаясь от дома к дому, они постепенно ушли от места схватки. Настя не переставала стрелять им вслед, пока не выпустила все семь пуль. Где- то после третьего выстрела вдали послышалась трель полицейского свистка, ему откликнулся второй, третий. Чтобы избежать встречи с полицией, оперативники свернули в первую попавшуюся улицу (это оказалась Богомоловская) и направились в сторону центра. Когда отошли достаточно далеко, остановились, Углов отрезал новый лоскут (от его рубашки при этом мало что осталось), и Ваня наконец смог его перебинтовать. Руководитель группы к этому времени потерял уже много крови; он ослабел и двигался с трудом. Он потребовал было, чтобы Ваня рассказал обо всем случившемся на квартире Романова, но слушал плохо — все внимание уходило на то, чтобы идти, не спотыкаясь. Ваня подставил ему плечо, и чем дальше, тем сильнее Углов на него опирался; он уже почти лежал на своем младшем товарище.
Наконец на Московском шоссе они сумели остановить извозчика. Подумав, Углов изменил свой первоначальный план и велел везти их не в «Асторию»,
