Когда они подходили к таверне, хозяйка уже закрывала дверь, но, взглянув на Мошку, сжалилась и впустила их.
Посетители в таверне сидели молча — отчасти потому, что предусмотрительно заткнули уши ватой или кожаными пробками.
И вот ударил первый колокол, а за ним последовали остальные. Уже через пять секунд таверна гудела, точно огромный барабан.
— Первой начала Добрячка Зимоцвет, как всегда, — заметил Кольраби. — Но остальные не отстают. Что ж, в определенном смысле это нам на руку. Никто нас не услышит.
Кольраби улыбнулся Мошке. В этом было нечто волнительное — держать уши открытыми, когда весь город затыкает их чем может.
— Так почему вы преследуете мистера Клента?
— Я был в Долгом логе, выполняя поручение леди Тамаринд, когда впервые услышал это имя. Он удрал оттуда накануне ночью, не оплатив счета дюжины купцов. И той же ночью домовладелец, которому Клент задолжал за два месяца, был найден мертвым в своем колодце. Как будто упал туда и захлебнулся. Я обещал сыну покойного, что разыщу этого Клента во что бы то ни стало. Мне пришлось проделать немалый путь, преследуя его, пока я не приехал в Чог… Представь, как я изумился, когда узнал, что в Манделион он прибыл раньше меня.
Мошка подумала, что, если бы не она, болтаться бы Кленту на виселице, и ей стало не по себе. Словно подслушав ее мысли, Кольраби сурово сказал:
— Его руки запятнаны кровью. Пусть у меня пока нет доказательств. Но я не сомневаюсь, что добуду их.
Мошка лишь молча смотрела на него своими черными глазами.
— Послушай, что я тебе расскажу, — сказал он, наклонившись к Мошке. — Как ты, наверное, знаешь, двадцать лет назад разбили Птицеловов. Их режим свергли, а самих Птицеловов стали ловить и казнить. Некоторым, конечно, удалось скрыться. В одной церкви прихожане каждый год отмечали день победы над Птицеловами. Однажды в такую ночь, когда весь приход был в церкви, внутри появился запах дыма. А в следующий миг церковь взорвалась, как бочка пороха. Потом немногие выжившие догадались, что виноват церковный сторож. Он проработал в церкви четыре года и все это время, должно быть, забивал подвалы порохом. Это был Птицелов, одержимый местью. И никто его не раскусил. Вот так-то.
Кольраби мрачно улыбнулся и добавил:
— В той церкви погиб мой отец. Возможно, ты сочтешь, что это несчастный случай.
— А мой отец просто умер. Сказал, что у него болит голова, и ушел в свой кабинет. А когда я принесла ему суп, он уже не дышал. Я убежала и спряталась в печке. Если бы я знала, что соседи сожгут его книги, я бы осталась с ним, в кабинете. Они всё сожгли, все книги. Я почти ничего не успела прочитать. — У Мошки запершило в горле, и она нахмурилась. — Я знаю, ему не нравился Чог. Точно знаю.
— Да, не самое подходящее место для ученого человека, — заметил Кольраби. — Ведь он был ученым?
— Он был больше чем просто ученым, — сказала Мошка и, решив идти до конца, добавила: — Его звали Квиллам Май.
— Квиллам Май! — воскликнул Кольраби, изумленно подняв брови. — Ты дочь Квиллама Мая?!
Он откинулся на спинку стула и воззрился на нее, словно пытаясь разглядеть в ней схожесть с опальным отцом.
— Я ничего не знала о его прошлом, — произнесла Мошка, смутившись. — Он рассказывал, что из Манделиона пришлось уехать из-за личного конфликта.
— Я видел его один раз, — сказал Кольраби и подался вперед. Колокола трезвонили в полную силу, и ему приходилось почти кричать. — Мне было десять лет, когда Книжники решили арестовать Квиллама Мая. Улицы были запружены людьми, сотни человек пришли посмотреть, как его будут брать. Я с другими мальчишками прибежал к его дому.
Мошка едва разбирала слова через колокольный звон. Подавшись вперед, она приставила ладони к ушам, чтобы лучше слышать.
— Уже вечерело, но в его окнах было темно. Он отослал слуг, чтобы те не пострадали. Когда мы туда прибежали, у дома стояла карета Книжников. Они вывели его, и он совсем их не боялся. Он сам сел в карету, как будто не знал, что его ожидает.
Перезвон, казалось, достиг своего апогея, так что Кольраби даже закрыл уши ладонями и улыбнулся сквозь зубы.
— Мы понимали, что его ждет смерть… И сотни людей бежали за каретой. Они схватили лошадей за сбрую и остановили. Сбросили кучера на землю. И сами потащили карету, чтобы спасти Квиллама Мая. Я видел его лицо в окне, он смотрел на нас с удивлением. А нас было много, и все кричали его имя.
Ее отец так неожиданно преобразился из преступника в героя, что у Мошки перехватило дыхание. Так вот какова была его история, вот как он оказался в Чоге, где его никто не знал.
Перезвон стал совершенно невыносим, будто сотня безумцев колотила по кастрюлям. Даже кружки на столах задребезжали. Кольраби продолжал что-то говорить, сверкая глазами и жестикулируя, но Мошка с трудом разбирала слова.
— Простите! — прокричала она. — Я бы вам все рассказала, мистер Кольраби, если бы не этот перезвон!
Кольраби продолжал говорить, теперь уже что-то более возвышенное и печальное, судя по выражению его лица, словно откликаясь на душевное состояние Мошки.
— Слишком поздно! — сказала она. — Я не знала о злодействах Клента, когда связалась с ним. А теперь я сама в крови по колено.
Кольраби перестал говорить и нахмурился, а затем подмигнул ей и рассмеялся, продолжая прикрывать уши. — Я не могу рассказать вам сейчас, —
