Мошка завороженно смотрела на крестьян в кожаных жилетах, свободных рубахах и широкополых шляпах с пряжками. Все женщины носили простые платья из грубой материи, куда свободнее, чем одежда Мошки. На головах красовались белые чепцы, поверх них — широкие соломенные шляпы, завязанные разноцветными лентами на подбородке. Мошка же, как и все чогские девушки, носила плотно прилегающий капюшон из вощеной парусины, пахший прогорклым жиром, но защищавший от воды. Ей казалось странным надевать сразу два головных убора, но, судя по тому, как ей вслед хихикали местные девушки, ее одежда тоже вызывала у них недоумение.
Еще до того, как Суровая Качель представала взору путника, на него обрушивался звук: ветер, несущийся с бешеной скоростью через ущелье, завывал как хор безумных йодлеров. К вою примешивался зловещий грохот, будто обвал в горах.
Вскоре холмы расступились, и Мошка увидела, что речка, которую чогцы считали настоящей рекой, оказалась лишь малым притоком
На дальнем берегу реки Слай раскинулась Суровая Качель. Сады и крыши пестрели, точно карнавальный балаган. Большая часть города лежала напротив грандиозного двухъярусного моста, от которого шла главная улица, с магазинами, тавернами и прочими заведениями. Меж крылечек, балконов, окон и крыш протянулись веревочные и деревянные лестницы. Повсюду были развешаны разноцветные ткани, полоскавшиеся на ветру, как паруса, — оранжевые, нежно-розовые, небесно-голубые, изжелта-зеленые. Мошка впервые видела настоящий город. От размаха, пестрых красок, водоворота жизни и всяких удивительных штук у нее закружилась голова.
Над рекой кружились чайки, точно чаинки в чашке. Они парили над каждой лодкой и пронзительно кричали, словно требуя чего-то. Если носильщик, идущий по палубе, ронял еду, чайки мигом набрасывались на добычу. На каждой крыше красовались яркие вертушки, свистки в виде птиц и куклы с колокольчиками. Наверное, они должны были отпугивать чаек.
А сами лодки! Сурового вида баржи, глубоко осевшие под весом тюков и ящиков. Гогочущие матросы на борту плюются в реку табачной жвачкой. Рыбацкие лодки с поднятыми носами, двухвесельные ялики и баркасы напоминают громадные черепашьи панцири. Некоторые украшены длинными флагами с эмблемами гильдии Лодочников.
Клент поднялся по деревянным ступеням на мост и подошел к дверям какого-то магазина.
— Заглянем сюда на минуту, — сказал он Мошке. — Здесь живет старинный друг, которого я обещал навестить при случае. В наших обстоятельствах он изрядно нам поможет. Могу я напомнить, что молчание — первое качество хорошего секретаря?
Приняв важный вид, он прошел в дверь, и Мошка последовала за ним.
Внутри магазинчик выглядел так, словно по нему прошлась горгона Медуза, превращая все в камень. На столе и подоконнике были разложены каменные перья, каменные трубки и цветы. У окна были подвешены два птичьих скелета, так, чтобы их изящное строение было лучше видно на свету. Там были каменные береты и каменные сандалии, каменные шарфы, ленты и монеты — и все это было выполнено с таким мастерством, точно эти вещи оставили здесь ожившие статуи. Мошке они напомнили окаменелости в водах реки Чог.
— Вот мы и пришли, — сказал Клент. — Ах, мистрис Дженнифер Бессел!
Мистрис Бессел оказалась коренастой загорелой женщиной, излучающей доброту. Ее голые руки побелели от муки, а волосы, выглядывавшие из-под чепца, были заплетены толстым узлом. Но интереснее всего Мошке показались ее муслиновые рукавицы с обрезанными пальцами.
— Мистер Клент! — воскликнула мистрис Бессел. От широкой улыбки ямочки на щеках превратились в глубокие бороздки. — Что, мой драгоценный друг, никак тебя виселица не дождется?
— Нет, нет, — заверил ее Клент. — Ни бог, ни черт, ни человек не сможет помешать мне навестить вас, дражайшая Джен.
Джен рассмеялась в ответ. Мошке смех показался натянутым.
— А это, — сказал Клент, показывая на Мошку, — моя племянница из…
— Чога! — договорила за него Джен. — Милочка моя, какие светлые у тебя брови!
Парусиновый капюшон защищал от воды волосы, но не брови. За долгие годы брови чогцев выцветали и становились почти прозрачными, что придавало лицам удивленное выражение. Мошка не была исключением.
— А ты все так же наблюдательна, Джен, — сказал Клент, и Мошка уловила нотку неудовольствия в его голосе. — Да, она жила в этой малоприятной деревне. После Чога наша одежда так вымокла, что я боюсь, как бы бедное дитя не слегло в горячке. Джен, душечка, я очень надеюсь, ты одолжишь нам одежду, чтобы мы…
— Меньше бросались в глаза местным жителям? — закончила за него мистрис Бессел.
И Мошка окончательно уверилась, что мистрис Бессел знала Эпонимия Клента давно и основательно.
Клент ничего не ответил, только смущенно опустил глаза и улыбнулся.
— Что ж, — согласилась мистрис Бессел, — взамен я возьму вашу одежду.
Повернувшись к Мошке, она сказала:
— Слушай, цветик, там, за дверью, будет лестница. Поднимись по ней на чердак, там увидишь кожаный сундук. В нем лежит серое платье, оно должно
